Стрелок. Путь в террор - Иван Оченков

– Хорошо, – пролепетала Люси и дала проводить себя до двери.

– Где Людвиг? – сухо поинтересовался отец, когда она появилась на пороге его кабинета.

Выслушав сбивчивый рассказа дочери, банкир ненадолго задумался, а потом задал один-единственный вопрос:

– Прости, Люси, а ты не запомнила номер бляхи у городового или еще что-нибудь?

– Нет, папа, – потупилась девушка, но, заметив тень раздражения на лице родителя, тут же нашлась: – Но когда полицейский представился брату, то сказал, что из второго участка Выборгской части.

Вернувшись в камеру, Дмитрий присел на свое место и крепко задумался. Дела шли куда хуже, чем он рассчитывал. Похоже, что Барановские крепко озлобились на своего гальванера за конфликт с мастером. Адвокат, присланный ими, вел себя так, будто его прислали не защищать Будищева, а напротив – помочь упечь его как можно дальше. Попадание Семена в больницу никто и не подумал связать с Перфильевым, более того, «защитник» прямо порекомендовал своему подопечному не усугублять своего положения и не наговаривать на почтенного человека. Никто происшествия с учеником не видел, а если мастер и дал тому лишний подзатыльник, так ведь это дело житейское. И вообще, не дело это, когда простые рабочие на фабричную администрацию с кулаками нападают. И если бы не тот давешний случай на полигоне, то о нем и вовсе никто бы не побеспокоился.

– Простите, у вас что-нибудь случилось? – отвлек его от размышлений Постников.

– Все нормально, – отмахнулся Дмитрий, не желая посвящать незадачливого канцеляриста в свои проблемы.

– Просто у вас такой вид… кстати, избитый вами молодой человек оказался мелким воришкой. Он в первый раз в околотке, но у него, оказывается, есть общие знакомые с здешним Иваном.

– С кем?

– Ну, с Котом. Он ведь по тюремной иерархии считается «Иваном».

– В авторитете, что ли?

– Да, можно сказать и так.

– А ты откуда знаешь?

– Ну, я же все-таки немного журналист. Умение разговаривать с людьми и узнавать подробности – мой хлеб.

– Что-то поздно ты спохватился, Николай Николаевич.

– Ваша правда, – вздохнул сиделец. – Сейчас я бы не совершил такой ужасной ошибки… Можно мне присесть?

– Нет.

– Понимаю. Ну, как хотите, просто у меня была любопытная информация для вас.

– Все равно – нет.

– Ладно. Но этот новичок, с которым вы так грубо обошлись, рассказал, что вы очень похожи… ой, кажется, к нам идут.

Не успевший договорить канцелярист мгновенно испарился, а к Будищеву уже подходил один из подручных Кота.

– Вас просят подойти, – состроил он умильную рожу.

– Раз просят – подойду.

– Ах, какие у вас прекрасные чеботы, – неожиданно всплеснул руками посланец, уставившись на опорки Будищева. – Будет жаль, если с вами что-то случится. Может, завещаете их мне?

– Я бы с радостью, – усмехнулся тот, – но все дело в том, что они уже завещаны.

Уголовник в ответ только усмехнулся, но интересоваться наследником и душеприказчиком по этому делу не стал, а как только они подошли к нарам Кота, и вовсе сделал вид, что его тут нет.

– Звал? – коротко поинтересовался Дмитрий у авторитета.

– Садись, в ногах правды нет, – без улыбки предложил тот.

– Ее нигде нет, – покачал головой Будищев, оставшись стоять.

– Это как сказать, – покачал головой глава местного преступного мира и перешел к делу: – Вопрос к тебе есть, мил человек.

– Спрашивай.

– А ты не перебивай старших! – вдруг окрысился Кот, мгновенно перейдя от ленивой небрежности к яростной агрессии. – Мы тут люди простые – богобоязненные, и всяких разных не любим!

– Ты про что?

– Да про то! Принесла птичка в клюве весть, что объявился какой-то солдатик черноусый, который себя посланцем нечистой силы объявил. Что скажешь?

– Ничего, – пожал плечами гальванер. – Солдатом я был, так ведь нас таких не одна тысяча в Питере. Усы носить тоже закон не возбраняет. А про «нечистую силу» я, кроме того, что батюшка в церкви говорит, ничего не ведаю.

– Ой ли?

– Вот тебе крест!

– Да врет он все, Кот! – вмешался, гундося из-за сломанного носа, молодой парень, пытавшийся согнать Дмитрия с нар. – Я его срисовал, когда он к Аньке-портнихе захаживал. А потом, как гадалка жаловаться стала, сразу все понял!

– Какая гадалка? – резко обернулся Будищев, вызвав приступ паники у обвиняющего его уголовника.

– Какая надо! – отшатнулся он.

– Ты – крохобор, вещи воруешь, а она находит?

– Тебе какое дело? Она положенное платит!

– А как платить не захотела, сказала, что у нее пенензы[40] нечистая сила отняла?

– Рябая врать бы не стала, – уже менее уверенно промямлил воришка.

– Конечно-конечно, – ухмыльнулся Будищев, – она же всем только истинную правду говорит!

– Кажись, усатый дело толкует, – хмуро заметил молчавший до сих пор щербатый.

Кот в ответ недовольно зыркнул, но возражать не стал.

– Ладно, живи покуда, – лениво процедил он, вернувшись в свое обычное состояние. – Но учти – я за тобой слежу, вдругорядь спрошу и за это!

Вернувшись на нары, Дмитрий тяжело свалился на них и с трудом перевел дух. Сердце стучало, на лбу выступили крупные капли пота, а спина и вовсе взмокла, будто он ворочал что-нибудь тяжелое. Разволновался так, что в разговоре с ворами стал употреблять польские словечки, будто это были евреи-маркитанты.

Кажется, он опять прошел по краю, едва не свалившись в ненужную ему пропасть. Какого черта он вздумал проучить старую бандершу – Ряполову? Можно подумать, ему Анна – родня или любовница! Да и мастера бить не следовало, по крайней мере, прилюдно; вполне можно было на него Барановским стукануть. Этому псу хозяйское неудовольствие хуже палки. Эх, Митя-Митя, что же ты творишь!

– С вами все в порядке? – раздался рядом шепот Постникова.

– Не дождешься, – с досадой отозвался Дмитрий.

– Ну что вы такое говорите! – даже обиделся бывший канцелярист. – Право, мне было бы очень неприятно, если бы с вами произошло какое-нибудь несчастье.

– Так еще ничего не кончилось.

– Вы думаете?

– Знаю.

– Это было бы очень печально.

– Тебе-то какое дело?

– Да так, – пожал плечами неудачливый чиновник. – Вы показались мне хорошим человеком, хоть и немного озлобленным. А как смело вы отвечали обвинявшим вас. Я бы так не смог!