Адъютант палача - Александр Яманов

разумеется. А то наши героини надеются на ссылку куда-нибудь в Тамбов или Саратов, чтобы вернуться домой через пару лет, сохранив часть имущества и денег. Подобный подход не приведёт ни к чему хорошему. Мятежники и далее будут использовать женщин, и прикрываться ими. Хотя надо признать, что добровольных помощниц тоже хватает. Но если самые знатные дамы, замешанные в мятеже, получат большие сроки, то это заставит других задуматься. Только Маньчунскую я бы повесил. На её руках кровь наших солдат и казнённых православных крестьян. Подобное прощать нельзя.

Неожиданно к разговору подключился Мосолов. Он, наконец, осознал услышанное, и посмотрел на меня уже с некоей долей недоверия. Будто я открылся для него совершенно с другой стороны.

-Я полностью поддерживаю Его Превосходительство, — произнёс Александр срывающимся голосом, — Казни женщин абсолютно неприемлемы.

Красников при этом промолчал и ничем не выдал своих чувств. Как же меня бесит это чистоплюйство. Это было в моём времени, здесь примерно так же.

Может мне кто-нибудь объяснить, чем преступления, совершенные женщиной, отличаются от мужских? То же самое касается подростков. Особенно смешно слушать, когда в своё оправдание эти изуверы приводят хорошую характеристику и состояние здоровья. То есть убивать, в том числе детей, насиловать, калечить и быть активными участниками всевозможной дикости — состояние здоровья не мешает? И ещё эта идиотская «характеристика», которая досталась России моего времени по наследству от СССР. Как хорошее поведение маньяка на работе, может влиять на снисхождение при объявлении приговора? Оно вернёт замученных и искалеченных людей? У тяжких преступлений нет, и не может быть никаких смягчающих факторов.

Я прекрасно помню историю, как российские власти XIX века выпустили ситуацию из-под контроля. Вместо того чтобы максимально жестоко задавить любой намёк на вооружённую борьбу, мы получили оправдание Засулич. А далее — массовые убийства чиновников и полицейских, которые в начале XX века приняли просто чудовищные масштабы. Но ведь ларчик открывается просто. И Михаил Николаевич показал путь, по которому побоялись идти. Ещё и оболгали его деяния, при полном попустительстве тех же царей. Народ ставил ему памятники, а всякая либеральная шушера и прочие социалисты клеили лживые ярлыки. Про товарищей большевиков лучше не вспоминать. Для меня дико видеть улицы российских городов, названные в честь преступников, ненавидевших Россию и убивавших наших людей, вне зависимости от их национальной принадлежности. При этом действительно знаковые фигуры, ковавшие величие империи, сознательно оболганы и преданы забвению.

Так, надо немного успокоиться. Не ссылаться же в обоснование своих слов на послезнание. Как-то не хочется, чтобы меня считали ещё и сумасшедшим. На меня и так посматривают с подозрением и удивлением.

-Иосиф, мне понятны ваши аргументы. Также, я частично разделяю мнение Александра. Давайте не будем спешить и оставим решение до суда, — произнёс Муравьёв, — Я читал переданную вами записку о пресечении агитационной деятельности мятежников и их пособников. Вы считаете прекращение издания «Виленского вестника» на польском языке недостаточным?

-Почему же? Вполне разумное действо, к тому же русская версия газеты будет печататься и далее. Меня больше заботит лицемерная политика наших соседей и отсутствие реакции российского МИДа.

-Поясните.

-Польские газеты, прокламации и агитационные листовки, вполне себе легально печатаются в Восточной Пруссии. Они открыто призывают народ к восстанию, обещая разного рода привилегии крестьянству. И провокаторы не стесняются придумывать разные небылицы и поливать грязью русскую власть. Но здесь, на нашей стороне, сыграла абсолютная безграмотность мужика. В деревнях газет не читают. В крайнем случае, крестьяне используют их вместо лопуха, — Муравьёв с Красниковым начали смеяться над незамысловатой шуткой, Мосолов же покраснел.

Вообще секретарь, вернее, уже глава канцелярии, не перестаёт меня удивлять. Прямо белоручка какая-то, а не бывший офицер. Ничего, будем работать над его воспитанием. Когда собеседники успокоились, я продолжил свою речь.

-Только это не отменяет факта потворства инсургентам со стороны прусских властей. Более того, две шайки, которые бежали от наших войск, спокойно перешли границу. При этом прусские пограничники не разрешили казакам преследовать мятежников на их территории, нарушая все договорённости. Насколько я понял, мы не получили ответ на запрос о выдаче преступников от соседей. Не удивлюсь, если в Царстве Польском ситуация ещё хуже, — на самом деле я это знал точно, — Возникает резонный вопрос — зачем подписывалась «Конвенция Альвенслебена», если она не выполняется? Я ещё могу понять логику откровенных врагов России вроде австрияков. Те будут только рады переправить на нашу сторону больше вооружённых людей, дабы у них самих стало спокойнее. Но не удивлюсь, если Вена уже через некоторое время изменит своё решение. Уж очень хрупкое равновесие сложилось в этой стране. Ещё сейчас там идёт откровенная реакция, и власти отказываются от преференций, которые дали некоторым народам после революции. Если полыхнёт Краков, то брожения могут начаться и в других провинциях. А помогать этим предателям более никто не будет.

-Вы опять излишне категоричны, Иосиф. Ещё и затрагиваете вопросы высокой политики, которые находятся вне вашей компетенции, — отчитал меня Михаил Николаевич, — Что касается поведения Пруссии, то я на вашей стороне. Что вы предлагаете? Ведь у вас есть какой-то план?

-Ничего нового. Основным центром сосредоточения польских бунтовщиков является Губминнен и, в меньшей степени, Алленштайн. До первого города от границы около пятидесяти вёрст, а до второго — чуть более ста. Местность там лесная и, несмотря на достаточно плотную населённость, можно незаметно подобраться к нужным городкам.

-Вы хотите напасть на провинциальные центры дружественного нам государства? Но ведь они расположены вдали от границы, что невозможно объяснить преследованием мятежников, — после моих слов трещину дала даже невозмутимость майора, — Это равносильно пограничному конфликту, с весьма печальными последствиями.

-Есть два варианта, — смутить меня подобными речами невозможно, — Мы действительно начинаем преследовать какую-нибудь шайку. В тех краях, кроме мятежников, хватает контрабандистов из жмуди, и прочей сволочи. Устроим погоню, а потом предъявим пруссакам тела якобы напавших на наши войска. Мол, другим удалось сбежать, их мы и преследовали. Под это дело можно уничтожить типографии, заодно захватить основных фигурантов и переправить их через границу.

-Иосиф, мне уже страшно подумать, про второй вариант, — улыбнулся Муравьёв.

-Обыкновенная диверсионная группа, если использовать французское название. Сначала через агентов получаем информацию о мятежниках, которая должна быть у жандармов. Ещё не помешают данные о расположении прусских пограничников. Далее, готовим два отряда, которые можно законспирировать под купцов или обычных путешественников, решивших объехать неспокойные губернии. Потом, действуем так же — уничтожаем имущество и мятежников, захватываем в плен важных персон. Проблема