Солдаты Третьей мировой - Михаил Александрович Михеев

Для маневренного боя высота не только сложная, но и смертельно опасная. Чуть промахнешься – крыльями все елки пересчитаешь. И все же истребитель начал заходить в атаку в третий раз.

Уклониться не было даже тени шанса. И когда самолет затрясся, отчаянно замигали на пульте сигналы, о назначении большей части из которых Сергей даже не догадывался, до него с кристальной ясностью дошло: всё, конец. Снаряды проделали в правом крыле несколько внушительных пробоин, разворотили оба двигателя. И почти сразу за самолетом потянулся дымный хвост.

Сама по себе потеря двух моторов для такого самолета еще не конец. Особенно учитывая, что груз на борту он нес минимальный. На двух уцелевших можно улететь достаточно далеко, вот только при единственном условии – запасе по высоте. А сейчас они шли, можно сказать, на бреющем полете. И все, что смог сделать Поляков, это направить его на первое относительно ровное место, которое рассмотрел. В качестве такового выступило перепаханное поле у притулившейся в лесу простецкого вида деревни. Именно на него самолет и плюхнулся, вспахав несколько десятков метров грунта, и встал, зарывшись в очень пристойного качества чернозем. На развороченном крыле медленно разгорался пожар, но Сергей ничего этого уже не видел. От удара сознание покинуло тело, рыбкой выпрыгнув наружу и умчавшись куда-то прочь.

То же место. То же время

Откровенно говоря, Дина решила, что все, амба. Уже не в первый раз за последнее время решила. Однако вся жизнь перед глазами не промчалась – процесс даже не начался. Не успел. Хотя тот факт, что штаны после посадки остались сухими, был для Дины удивителен сам по себе.

Наверное, так получилось потому, что все произошло очень быстро. Вначале маневры, абсолютно непонятные, потом хлоп – и сели. Времени даже на испуг не осталось, а потом все закрутилось – вылезали сами, спасали раненых…

Откровенно говоря, сели они очень неплохо. Самолет пропахал изрядную борозду в поле, судя по валяющимся вокруг пропущенным при уборке клубням, картофельном. Однако фюзеляж не рассыпался, а поврежденные двигатели горели не слишком ярко и скоро вообще бросили это глупое занятие – сработала система пожаротушения. В общем, для Дины посадка обошлась лишь болевыми ощущениями в животе – жесткий ремень, пристегивающий ее к креслу, резанул, как ножом, и девушка пару секунд не открывала глаза, боясь увидеть свои кишки на впереди стоящем кресле. Но – обошлось.

Больше всего при посадке досталось пилотам, которые, собственно говоря, всех и спасли. Но если остальные находились в салоне, то эти парни сидели впереди, практически ничем не защищенные. Остекление кабины разнесло вдребезги, куски металла и комья земли тоже внесли свою лепту. Второй пилот теперь лежал, забинтованный, как мумия, хотя жизни его ничего не угрожало – поверхностные, пускай и многочисленные, порезы. А вот первый, когда его без сознания вытащили из развороченной кабины, предварительно выломав изрядный кусок перекрученного алюминия, загораживающий путь, выглядел куда хуже. Крови потерял изрядно, да и стукнуло его хорошо. Теперь на всю оставшуюся жизнь будет обречен щеголять шрамами на пол-лица. Судя по глубине порезов, свести их просто так не получится. Хотя тоже ничего смертельного, а главное, уцелели глаза, что при такой посадке уже само по себе маленькое чудо.

Пару раз над ними прошел вражеский истребитель, но не стрелял. Почему? Возможно, у него не было такого приказа или же сыграл вопрос гуманизма… Хотя какой там гуманизм – военный летчик, тем более китайский, гуманизм к целям ощущает примерно как работник скотобойни к свиньям. И это не потому, что он сволочь – просто защитная реакция организма. Один из солдат, работающий рядом, цинично заявил, что он просто расстрелял боезапас к пушке, еще когда они были в воздухе, а из подвешенных под крыльями ракет не было предназначенных для работы по наземным целям. Как ни обидно признавать, но это больше походило на истину.

Они уже заканчивали, когда появились местные. Как ни странно, не китайцы. И обликом, и разговором – речь звучала исключительно русская. Как выяснилось, самолет успел перемахнуть через границу. Недалеко, правда, но здесь однозначно была русская земля. Это радовало…

Местные оказались не только любопытными, но и жутко деловыми. Во-первых, быстро прояснили, что самолет можно считать ничейным, и возрадовались. Хотя бы потому, что разбившийся самолет – это больше тридцати тонн цветмета. Который сейчас ой как недешев! Ну а во-вторых, они моментально организовали транспорт. Правда, выяснив сначала, что тут все же свои. На китайцев они посматривали без особого энтузиазма, но и отказывать женщинам и детям в погрузке на машины тоже не стали. И не прошло и часа, как доставили жертв авиакатастрофы в довольно большое село, где выделили им под размещение здание школы. «А дети не обидятся от пары дней каникул, правда-правда».

В кои-то веки у Дины свалился камень с души. Ранеными занялись квалифицированные врачи – здесь имелась неплохая поликлиника. И, как заверил хирург, до нормальной городской больницы, где ему сделают полноценную операцию, Полански точно дотянет! Пока же всех раненых и покалеченных разместили в больнице – стерильные простыни и квалифицированные медсестры, по мнению врачей, были куда полезнее раненым, чем кое-как огороженный угол спортзала с уложенными для удобства спортивными матами. И оспорить это утверждение было сложно.

Уже вечером, когда Дина сидела за огромным общим столом и ела приготовленный здесь же, в школьной столовой (не ресторан, конечно, однако все съедобно) ужин, тот самый парень, что цинично прошелся насчет боекомплекта истребителя, а потом вместе с ней тащил через узкие люки раненых, сел рядом. Очень внимательно посмотрел на Дину и спросил:

– Слушай. Я думал, на Востоке женщины толстые, а ты вон… Спортом занимаешься?

– Ага. Снаряды в танк грузить помогаю. Муж берет снаряд, а я на нем висю…

Вокруг раздался хохот. Любопытный боец смеялся вместе со всеми. Затем поинтересовался:

– Не, а если честно. Как ты ухитряешься сохранить такую фигуру? Диета?

– Вроде бы никогда эту гадость не пробовала.

– Еще скажи, ешь после шести.

– А почему бы и нет? – искренне удивилась Дина.

– Пингвины – это ласточки, которые жрали после шести. А ты вроде не пингвин. Или маскируешься?

– Да нет, просто ем после шести только плоские продукты. Тонко нарезанную колбасу, блины, пиццу…

Новый взрыв смеха. Боец, очевидно, решивший на сегодня взять на себя роль штатного клоуна, не унимался.

– А ты ничего, храбрая. Я думал, евреи все хитрые и только для себя, а ты ничего так.

– А вы не путайте еврея из Питера и жида из Жмеринки, – усмехнулась девушка.