Профессор Мориарти. Собака Д'Эрбервиллей - Ким Ньюман

Если вам вдруг вздумается повесить над камином рога герцога или князя, понадобится надёжный пистолет, замаскированный под театральный бинокль. Такие изготавливает слепой фон Хердер. Выстрелы звучат не громче аплодисментов. Для охоты же на Красного Шака требуется ружьё на крупную дичь. Гиббс и компания по-прежнему числятся у меня в фаворитах. Со времени утраты Прометея я больше не давал оружию имён, но уж выбрать-то мне всегда есть из чего. Слоны, львы, тигры, медведи, туземцы и вдовушки — свидетельницы преступлений могли бы подтвердить эффективность моего арсенала. Я взял в путешествие три ружья, одно из которых бьёт на три четверти мили и снабжено оптическим приспособлением для прицеливания. Возникла нужда и в небольшом револьвере: мой веблей давно отбыл в мир иной (пришлось использовать его в качестве лома и молотка, чтобы выбраться из подземелья замка Арнсворт). В компании Гиббса обычно не занимаются такого рода снаряжением, но для ценного клиента сделали исключение — превосходный револьвер с рукояткой из тика. На подобных безделушках обычно специализируются халтурщики-янки вроде Сэмюэла Кольта.

Через три дня после визита Джаспера Стока на Кондуит-стрит мы с ним договорились встретиться на Паддингтонском вокзале и вместе отправиться на запад. Перед отъездом я заглянул в лишённый окон кабинет, где Мориарти обычно ставил опыты. Профессор не занимался неотложными преступлениями, ни вымышленными, ни настоящими, — он препарировал скрипку. Работы Амати из Кремоны, если вам это о чём-нибудь говорит. Приобретённую на аукционе за баснословную цену. Думаю, для того лишь, чтобы насолить некоему ненавистному сопернику, который желал её купить. Вооружившись портновскими ножницами и скальпелем, мой работодатель резал струны и расчленял злосчастный инструмент. Быть может, пытался выяснить, откуда берётся музыка.

Подняв глаза от верстака, Мориарти окинул взглядом мой походный наряд и со значением воздел костлявый палец, а потом на своём снабжённом колёсами кресле подкатился к комоду. Профессор часто хвастал, что там хранится тысяча уникальных орудий убийства, хотя на деле предпочитал старую добрую английскую дубинку или же моё скромное искусство. Отравленный ядом африканской мамбы клей для конвертов или вызывающие удушье орхидеи чаще использовали его восточные коллеги.

Из ящика под номером пятьдесят восемь Мориарти извлёк небольшую картонную коробку.

— Мориарти, это, надеюсь, не паук? Терпеть их не могу, вы же знаете!

Профессор открыл коробку, в которой оказались пули. Калибр 0,455, такие отливают тысячами, только вот эти были не тускло-свинцовыми, а блестели чистым серебром.

— Дорогое удовольствие, — присвистнул я.

— Да уж. Недешёвое сырьё, тонкая работа. Но вы сами частенько говорите, как важно использовать надёжные патроны. Если верить книгам, сверхъестественную дичь вроде Красного Шака лучше всего убивать при помощи серебряных пуль. Мне нужен подробный отчёт о каждом выстреле. Все неистраченные патроны вернёте.

— Мориарти, — поинтересовался я, пряча коробку в карман, — неужели вы правда верите, что за всем этим стоит привидение? Наш клиент ясно…

— Наш клиент, хоть и разбирается в некоторых вопросах, в целом человек довольно ограниченный.

— Я сталкивался на Востоке с необъяснимыми загадками, но ещё чаще — с мошенниками-факирами, которые обманывают белых господ при помощи хитрых трюков.

— Дурак будет внушать вам, что следует отбросить всё невозможное, а то, что останется, и будет ответом, каким бы невероятным он ни казался… однако для математического ума невозможное — попросту пока ещё не решённая теорема. Мы не должны отбрасывать невозможное, мы должны использовать его, приспособить для наших целей. То скучное и вероятное, что останется, вполне удовлетворит обывателя, а мы извлечём выгоду из ранее считавшегося непостижимым. К тому же, полагаю, на взгляд жертвы, серебряная пуля в голове ничем не отличается от свинцовой.

Услышав подобные рассуждения, я сразу же понял: Мориарти затеял какую-то хитрую игру. Подобными речами он мог ввести собеседника в состояние транса и убедить, например, что «Алиса в Стране чудес» (творение, заметьте, ещё одного «математического разума») полна здравого смысла. Преступников зачастую завораживают слова, взгляд и змеиное покачивание головы, и, сами того не ведая, они со счастливыми улыбками отправляются исполнять его приказы. Я тоже несколько подвержен эффекту, но, с другой стороны, слишком давно работаю в фирме и неплохо изучил профессорские трюки.

Итак, Мориарти вернулся к музыкальным опытам, а Бац повёз меня на вокзал.

Мы ехали в Сторкасл в вагоне первого класса, и я расспрашивал Джаспера Стока о Трэнтридже. Всегда нужно досконально изучить территорию, прежде чем совать туда нос. Я проштудировал карты, альманахи и справочники и теперь пытался вытянуть из нашего клиента такие подробности, о коих в подобных изданиях умалчивают. Применив дедукцию (если уж воспользоваться полюбившимся Мориарти словечком), можно многое узнать по запахам. Хотя это не самая приятная тема, особенно когда речь заходит об Уэссексе.

— В Заповеднике воняет точно как в Пенсильвании, — признался Сток, — в краю шахт.

— А там есть шахты?

— В Нью-Форесте, ближе к Брамсхерсту, остались рудники. Но в самом Заповеднике ничего такого. Не знаю, откуда эта адская вонь. Может, химические соединения в почве? А ещё там пахнет гнилью. Похоже на тухлые яйца.

Сток задымил всё купе своими сигарами. Его манера курить говорила о многом: американец старался пускать этакие внушительные клубы дыма, словно индейский «большой вождь», но при этом жевал кончик сигары, отчего к зубам приставали кусочки табачных листьев. Всё это выдавало человека неуверенного. Плохая игра и хорошая мина, которую он не в состоянии был долго удерживать. Неудивительно, что шерифы с неправдоподобными именами выжили Стока из Тумстоуна. Теперь он изо всех сил цепляется за Уэссекс, но, если не сумеет добыть шкуру Шака, его погонят и из Трэнтриджа.

Не могу сказать, что Сток пришёлся мне по душе. Британец по рождению, он оставался типичным американцем: болтуном, трусом и бестактным скрягой. Пользуясь его же собственным выражением, настоящий —. Повстречай он Джима Ласситера, не успел бы даже вытащить револьвер. Спасибо, хоть не чёртов мормон.

Пытаясь скрыть свой страх, Сток принялся с высокомерным видом читать мне нотации. Помимо обещанных пяти тысяч, мы получили авансом небольшую сумму, и теперь наш клиент возомнил, что компания «Мориарти и Моран» — нечто вроде плотников, занятых изготовлением полок для шкафа. Нёс свою немецкую чушь насчёт «оплаты после завершения работ» и ворчал из-за того, что профессор отказался ехать с ним в Уэссекс и плясать там под его дудку.

Даже дикарь Дэн’л и то выказывал более подобающие манеры. От него я узнал, что люди боялись Заповедника задолго до «возвращения» Красного Шака. Похоже, в древней чаще свершилось немало преступлений. Туда редко совались даже самые отпетые браконьеры. Дэн’ла не очень-то пугал сам зверь. По его словам, горный лев обычно наносит гораздо более страшные раны. Великану случалось убивать горных львов при помощи Герти, и в подтверждение он показал глубокие старые шрамы. Я тоже мог похвастаться подобными сувенирами, и мы сыграли в увлекательную игру, закатывая рукава, расстёгивая рубахи и демонстрируя друг дружке отметины. Однако Дэн’л боялся Дамы Со Сломанной Шеей. Что-то очень дурное приключилось с Терезой Клэр в Заповеднике; тогда она не стала никому жаловаться, но позже жуткое воспоминание не дало упокоиться её духу. Раз во время дежурства гигант видел закутанную в вуаль призрачную женщину: она крадучись выходила из леса.