Три короны - Виктория Холт

Проходили годы, а Мария так была поглощена своим кругом общения – где Франциска Эпсли, разумеется, занимала особое место, – что совсем забыла о приближающейся поре расставания с детством; ее почти не интересовало то, что происходило за этим привычным кругом. Первый гром грянул, когда при дворе заговорили о том, что для Франциски скоро будет найден подходящий супруг.

Супруг? С какой стати, зачем? Их лучезарный Эдем не нуждался в мужчинах.

«Никто не будет любить тебя, как я, – писала Мария, – а впрочем, это даже не главное. Дело в том, что супружество – величайшее из несчастий, которые могут постигнуть молодую и красивую девушку. Много ли верных мужей ты насчитаешь при дворе? Вот то-то и оно, не очень. Увы, они на нас женятся, через месяц мы им надоедаем, и тогда нам остается лишь завидовать другим женщинам».

Подобные рассуждения порождали какое-то смутное тревожное чувство. Они напоминали о том, что она увидела, когда застала врасплох Джемми и Генриетту Вентворт; более того – возвращали к полузабытым слухам, касавшимся ее отца и матери.

Этих неприятных мыслей лучше всего было бы избегать, но могла ли она сохранять благоразумие, если вокруг говорили о предстоящем браке ее обожаемой Аврелии?

В таком смятении она пребывала пять или шесть месяцев. Затем все эти разговоры как-то сами собой забылись, волнения уступили место прежней безмятежности: по праздникам и воскресеньям Мария все так же встречалась с Франциской; в остальные дни писала ей пылкие письма. В роли курьеров выступали учитель танцев Горли, супруги Гибсон, а чаще – Сара Дженнингс и Анна Трелони. Эти почтовые сообщения сохраняли свою притягательную таинственность, поскольку леди Франциска Вилльерс по-прежнему не одобряла содержание ее писем.

Словом, жизнь текла своим чередом – легко и радостно, пока Марии не исполнилось пятнадцать лет.

Лорд-мэр учредил новый праздник: день города. По такому случаю в здании купеческой гильдии было устроено застолье, на котором присутствовали Карл, Яков обе юные принцессы и придворные. Поздно вечером все участники торжества вышли на улицу, чтобы принять поздравления собравшихся горожан.

Лондонцы радостными криками приветствовали Анну и Марию: все знали, что через какое-то время обе дочери герцога Йоркского будут играть видную роль в их государстве. О том же говорил и сам король, выступивший с кратким обращением к своим подданным. Поэтому Яков ничуть не удивился, когда на следующий день Карл вызвал его к себе – заранее уведомив о том, что желает обсудить будущее леди Марии.

– Послушай, Яков, – поздоровавшись, сказал Карл. – Сколько лет твоей Марии?

– Пятнадцать.

– Уже? Гм… По-моему, достаточно зрелый возраст.

– Вы хотите сказать – для замужества?

– Разумеется, для чего же еще? Ну-ну, не хмурься, брат мой, не хмурься. Ты ведь понимаешь, что рано или поздно нам все равно пришлось бы искать ей мужа.

– Для меня она всегда будет ребенком, Ваше Величество.

– Но ты ведь не откажешься от выгодной партии для нее?

– Полагаю, в свое время у меня просто не будет иного выхода.

– Верно рассуждаешь, брат мой. Остается лишь добавить, что такое время уже настало. Скажи, есть ли у тебя на примете достойный жених для нее?

Яков заколебался.

– Да вот хотя бы сын французского короля Луи, – наконец сказал он. – Мария Французская – и звучит недурно, и долгих разлук, кажется, не сулит. В хорошую погоду до Парижа можно добраться за неделю. Или за две.

Карл поморщился, и Яков с жаром добавил:

– Он наш кузен. Чем не партия, а?

– Видишь ли, Яков, наша маленькая Мария с каждым днем становится все более важной персоной. Дело идет к тому, что в один прекрасный день она сможет унаследовать английскую корону. Вот обзавелся бы ты сыном, тогда замужество твоей дочери не требовало бы такого серьезного подхода.

– Не понимаю, какой брак нам нужен, если не французский. Королева Франции! Признаться, я не прочь увидеть ее в этом статусе.

– В статусе королевы католической страны?

– Да хоть бы и так! Но при этом – могущественнейшей из европейских…

– Яков, наш народ желает, чтобы его будущая королева состояла в браке с протестантом, – перебил Карл. – И, кажется, я знаю, кто может стать ее супругом.

– Кто же?

– Наш племянник Вильгельм Оранский.

Ровно за двадцать семь лет до того дня, когда английский король Карл Второй Стюарт решил женить племянника и племянницу, в фамильном дворце принцев Оранских родился мальчик. Неделей раньше умер отец будущего принца; в день его смерти мать Вильгельма приказала завесить черным крепом всю комнату, отведенную для родов, – стены, окна и даже колыбельку, стоявшую возле ее постели.

Повивальная бабка осуждающе поджимала губы. Такой траур был ей не по душе: казался дурным предзнаменованием. Она хотела, чтобы рождение этого малыша сопровождалось ликованием, а не скорбью.

Принцесса Оранская приехала к ним из Англии. В годы изгнания Стюартов, последовавшие за казнью Карла Первого, ее судьба сложилась благополучней, чем у остальных членов этой многострадальной династии. Своим братьям Карлу и Якову она не раз давала приют в Голландии, помогала деньгами – и все это время лелеяла надежду на реставрацию английского королевского трона.

Увы, ей тоже выпал трагический жребий. Умер ее Вильгельм, штатгальтер Голландии, а ведь она так мечтала подарить ему сына.

Да, сына, особенно теперь, мысленно повторяла она, лежа в своей завешенной крепом комнате. Голландии нужен наследник – сильный, рожденный править страной.

«Господи, пошли мне сына, – сквозь слезы молилась Мария Оранская. – Пошли мне сына, вознагради рабу Твою за страдания, выпавшие на мою долю».

Повивальная бабка госпожа Тейнер взволнованно ходила по комнате и суетливо отдавала приказания. Принцесса Оранская молча лежала в постели.

Завидев в передней двух служанок принцессы, госпожа Тейнер не удержалась и подошла к ним. Посудачить о чем-нибудь тайком от хозяйки – это было ее слабостью.

– Нужно поскорей убрать весь этот траур, – прошептала она. – Мыслимое ли дело – малыш появится на свет, завешенный черным крепом! Так ли встречают долгожданных гостей?

– Но, госпожа Тейнер, у него же умер отец, – сказала одна из служанок.

– Все равно, вовсе не обязательно встречать малютку этим известием. Всему свое время, дорогие мои, всему свое время. И кстати, не называйте пол ребенка до тех пор, пока не закончатся роды. Это еще одно дурное предзнаменование.

– Принцесса молит Бога, ждет мальчика.

– И напрасно, напрасно! Только искушает судьбу, и все тут. Нужно делать вид, будто заранее радуешься любому исходу, вот тогда и получишь, что хочешь.