Тринадцатое колено - Артур Кестлер

На сей раз соперников было не трое, а четверо: раскол греческой и латинской церквей в X веке уже стал свершившимся фактом (хотя официально был оформлен только в XI в.)

Приступая к рассказу о крещении Владимира, летописец сначала напоминает о победе, одержанной им над волжскими булгарами, после которой был подписан договор о дружбе. «Сказали булгары: „Да будет между нами мир, покуда не поплывут камни и не потонет солома“». Владимир вернулся в Киев, и булгары отправили к нему мусульманскую религиозную миссию с целью обращения его в ислам. Владимира пытались соблазнить рассказом о радостях рая, где у каждого мужчины будет по семьдесят прекрасных женщин. Владимир слушал одобрительно, но когда речь зашла о запрете на свинину и вино, не выдержал. «Руси есть веселие пить, не можем без того быть» (102; 97) – произнес он сакраментальную фразу.

За мусульманами последовала немецкая делегация, отстаивавшая достоинства римско-католической церкви. Но и она преуспела не больше, поскольку одним из основных требований назвали строгий пост. На это Владимир ответил: «Идите откуда пришли, ибо отцы наши не прияли этого...» (102;97).

Третья миссия состояла из хазарских иудеев. Она оказалась в наихудшем положении. Владимир спросил, почему евреи больше не владеют Иерусалимом. Те ответили: «„Разгневался Бог на отцов наших и рассеял нас по различным странам за грехи наши, а землю нашу отдал христианам“. Сказал на это Владимир: „Как же вы иных учите, а сами отвергнуты Богом и рассеяны, если бы Бог любил вас и закон ваш, то не были бы вы рассеяны по чужим землям. Или и нам того же хотите?“»

Четвертым, последним посланцем был ученый, присланный византийскими греками. Для начала он обрушился на мусульман, которые «прокляты сверх всех людей, уподобились жителям Содома и Гоморы, на которых напустил Господь горящий камень и затопил их. [...] Ибо, подмывшись, вливают эту воду в рот, мажут по бороде и поминают Магомета». [...]. Услышав об этом, Владимир плюнул на землю и сказал: «Нечистое это дело»" (102; 98).

Далее византийский мудрец обвинил евреев в распятии Христа, а римских католиков – правда, уже не с таким негодованием – в «несоблюдении обрядов». После этих предисловий он пространно изложил Ветхий и Новый Завет, начиная с сотворения мира. Однако убедить Владимира до конца ему не удалось. На настойчивые предложения принять крещение тот ответил: «Подожду еще немного». После этого он отправил собственных послов, «мужей славных и умных, числом десять» в разные страны... В итоге они ему сообщили, что византийское богослужение привлекательнее всех остальных: «ввели нас туда, где служат они Богу своему, и не знали – на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой и не знаем, как и рассказать об этом».

Однако Владимир никак не мог решиться. Летопись продолжает без видимой логики: «И когда прошел год, в 6496 [988 г.] пошел Владимир с войском на Корсунь, город греческий» (102; 111)162. (Как мы помним, контроль над этим важным крымским портом долго друг у друга отстаивали византийцы и хазары). Доблестные херсониты не пожелали покориться. Дружинники Владимира насыпали вокруг городских стен земляной вал, но «корсунцы, подкопав стену городскую, выкрадывали подсыпанную землю и носили ее себе в город и ссыпали посреди города». Потом изменник пустил стрелу в лагерь русов с запиской: «„Перекопай и перейми воду, идет она по трубам из колодцев, которые за тобою с востока“. Владимир же, услышав об этом, посмотрел на небо и сказал: „Если сбудется это, – крещусь!“»(102; 112)163.

Ему удалось лишить город воды, и Херсон сдался. Тогда Владимир, позабыв про свой обет, «послал к царям Василию и Константину сказать: „Вот взял уже ваш город славный. Слышал же, что имеете сестру девицу; если не отдадите ее за меня, то сделаю столице вашей то же, что и этому городу“. И, услышав это, опечалились цари. И послали ему весть такую „Не пристало христианам выдавать жен за язычников; если крестишься, то и ее получишь, и царство небесное восприимешь, и с нами единоверен будешь“».

Так и произошло. Владимир в конце концов принял крещение и женился на византийской принцессе Анне. Еще через несколько дней православие стало официальной религией не только правителей, но и народа Руси, а с 1037 г. главой русской церкви стал константинопольский патриарх.

5

То был грандиозный триумф византийской дипломатии. Вернадский называет это «одним из резких поворотов, придающих такую занимательность изучению истории... Любопытно было бы порассуждать, по какому пути пошла бы история Руси, если бы русские князья приняли одну из других мировых религий [иудаизм или ислам] вместо христианства... Обращение в ту или иную веру обязательно предопределило бы будущее культурное и политическое развитие России. Переход в ислам вовлек бы Россию в круг арабской, то есть азиатско-египетской культуры. Заимствование у германцев римско-католической веры превратило бы Россию в страну латинской или европейской культуры. Только иудаизм или православие гарантировали бы стране культурную независимость и от Европы, и от Азии» (117; 29,33).

Однако более, чем независимость, России были необходимы союзники, а Восточно-Римская империя, несмотря на испорченные нравы, оказалась предпочтительнее благодаря своей силе, культуре и развитой торговле, чем шаткая империя хазар. Нельзя недооценивать и изощренность в государственном управлении византийцев, более ста лет шедших к цели и достигших ее. Наивный рассказ о том, как Владимир оттягивал крещение, предлагаемый русским летописцем, не дает представления о дипломатическом маневрировании и напряженном торге, предшествовавших эпохальному решению, как и о византийской опеке князя и его подданных. Херсон был, очевидно, частью запрошенной цены; то же самое относится к династическому браку с принцессой Анной. Но самой важной составляющей сделки оказался конец византийско-хазарского союза, направленного против русов, на смену которому пришел союз последних с византийцами, обращенный против хазар. Через несколько лет, в 1016 г., русская и византийская армии совместными усилиями вторглись в Хазарию, нанесли поражение ее правителю и «подчинили страну» (см. ниже, гл. IV, 8).

Впрочем, охлаждение теплого некогда отношения к хазарам началось, как мы видели, еще при Константине Багрянородном, за полвека до принятия Владимиром православия. Как мы помним, Константин рассуждал о том, как именно и чьими силами воевать с хазарами. За процитированным текстом (II, 7) следует такой отрывок: