Давай поиграем, дракон! - Даха Тараторина

Председатель якобы бессильно развёл руками, но на деле лишь наслаждался видом пленённого мальчишки, вынужденного кукольно повторить его жест.

— Увы, мой друг, мы с советом не можем считать вас объективным. Если ведьма околдовала…

— Слушай сюда, старикашка, — удивив не только привыкших к спокойному вежливому юнцу магов, но и самого себя, зло начал Леонард, — плевать я хотел на то, что ты там считаешь. Мне прекрасно известно, кто и почему хотел меня ограбить и, если ты не хочешь обсудить это здесь и сейчас, немедленно сними заклинание и открой эту сраную дверь!

Ленора недовольно сцепила руки: глупый, глупый мальчишка! Да, всё пошло немного не так, как они планировали, но открывать сразу все карты ни в коем случае нельзя! Не сейчас, когда из всех доказательств только брызжущий слюной потомок драконов, обиженный на то, что у него отобрали подружку! Нет, действовать нужно хитрее. Она переглянулась со старой Зинервой и та понимающе кивнула.

— Вынуждена прервать вас, господин председатель, — протолкалась она острыми локтями через прильнувших к проёму гостей. — Нам, разумеется, доставляет удовольствие наблюдать за пылающими страстью молодыми мужчинами, — старуха кокетливо погрозила Леонарду морщинистым пальцем, — но разве мы собрались здесь для этого? Позвольте сказать за всех, ведь все мы думаем об одном, но лишь я достаточно стара, чтобы не стесняться своих желаний. Мы хотим видеть, что происходит во время испытания. Ради этого развлечения мы все здесь собрались, а запертая дверь ничуть нас не радует.

Ювеналий пошевелил седыми бровями, как паук лапами, и нехотя процедил:

— И что же вы предлагаете, Зинерва?

Старуха каркающе рассмеялась и тут же закашлялась и постучала себя по груди, чтобы восстановить дыхание:

— Я предлагаю сущую безделицу. Volo videre.

— Да, и нам интересно!

— Или вы зря оторвали нас от дел? — зашумели любопытствующие, неудобно теснящиеся на высоких холодных ступеньках.

— Кто сумеет произнести заклинание? — поинтересовался Эмрис, кажется, вовсе не обращающий внимания на происходящее, тем не менее, занявший место в первых рядах.

— Боюсь, я немного подзабыл технику, — демонстративно морща лоб, председатель пошевелил в воздухе пальцами. — Нет, я не сумею вспомнить его, прошу прощения, господа. Придётся нам довольствоваться результатом испытания, а не наблюдать за его процессом.

— Тогда я могу, — чуть улыбнулся в бороду Эмрис. — Volo videre.

Походя, без эмоций и сложных пассов брошенные слова отразились от стен, упругим мячиком отлетели от пола, царапнули холодный тёмный камень, но не опали, как отшуршавшие листья, а стали громче, множась, набираясь сил, по кирпичику складывая заклинание в маленькое окошко посередине крепкой двери, отгораживающих зрителей от таинства. Окошко светилось магией, буравя дерево, разрезая ткань реальности и показывая скрытое.

По ту сторону властвовала магия. Древо считалось старым, обессилившим. И это действительно было так, ведь иначе маги не сумели бы заключить всесильное божество, пронизывающее миры, в одну единственную заколдованную комнату. Но воздух всё равно звенел от истинного, изначального волшебства. Как бы ни был силён совет, как бы умело не использовал дар, который, если уж быть до конца честным, мало понимал, но Древо всё равно внушало каждому из колдунов благоговейный ужас, трепет, желание упасть на колени и рыдать. Лишь старая Зинерва без страха, но с почтением, чуть склонила голову, приветствуя древнюю Силу, да Эмрис улыбнулся, словно встретил давно забытого друга.

Остальные же смущённо отводили взгляды, нервно теребили кончики поясов, переступали с ноги на ногу, пока окошко не нацелилось на искомое — замершую в объятиях зелёных ветвей девушку с пустыми, побелевшими глазами. Тело её осталось на месте, а душа путешествовала по ветвям Изначального Древа, заглядывая в те миры, которые могли бы стать её реальностью. И девушка бледнела, теряла краски жизни, становилась прозрачной, потому что мало кто способен отказаться от идеального мира. Или от того, который считал идеальным слишком долго.

— Пусти! — Леонард дёрнулся, чувствуя, как нити магии впиваются в кожу, не давая двигаться.

— Сиди смирно, малыш, — выплюнул Ювеналий как можно тише.

— Отпусти сейчас же!

Заклинание держало крепко, уверенно. Колдун, по приходи судьбы рождённый без магии, или простой смертный — ему было всё равно.

— Да вы с ума посходили! Это вам не представление бродячих артистов!

Жадные, мокрые глазки собравшихся наблюдали, словно оставляя на теле Пижмы грязные разводы. Сожаление? Жалость? Беспокойство? Они были лишь в глазах семьи Ангуссон, которая при всём желании не могла ничего поделать.

А тело Пижмы насквозь пронизывали ветви, оно становилось невесомым, ненастоящим… неживым. Древо не желало ей зла. Напротив, создало невозможный мир специально для заблудшей души, не сумевшей ужиться в собственном. Вот только Леонард не собирался отпускать её так просто в, пусть и идеальный, но чужой мир. В мир, где нет его.

Когда-то очень давно мужчины из рода Ангуссон и правда могли превращаться в драконов. Крыльями закрывающие небо, извергающие жаркое пламя, с чешуёй крепкой настолько, что редкое копьё могло её пробить или хотя бы оцарапать.

Но время шло, род мельчал, магии становилось всё меньше.

Ребёнком Леонард слушал истории про летучих ящеров как красивые сказки и лишь много позже, повзрослев, он понял, что, если не открыл в себе ни один из талантов родителей, то, быть может, сумеет пробудить дар предков.

Но вёрткий, как змея, упрямый дар проявляться не желал ни под действием обрядов, ни благодаря заклинаниям.

Может, дракон просто недостаточно сильно хотел обратиться?

Упрямая, недоверчивая, кусачая дикая кошка! Она не смеет бросить его вот так, словно и не было перекрестья двух миров, странной встречи и совершенно, невероятно непохожих друг на друга людей. Она останется с ним, даже если Леонарду придётся прогрызать себе путь через этих проклятых аристократов!

Когти выросли сами собой. Ни разрывающейся плоти, ни острой боли — ничего. Но безнадёжно в очередной раз взмахнув рукой, Лео понял, что нити обездвиживающего заклятия ослабевают, рвутся.

Одна за одной на коже проявлялись золотистые чешуйки, отражающие колдовство. Нет, он не стал драконом и не сожрал чёртов совет магов в полном составе, хотя, наверное, очень хотел. Но чужая холодная сила отступала, не умея совладать с чем-то забытым и новым одновременно.

Он вдохнул затхлого воздуха, закрыл глаза, представляя заклинание осязаемым, будто клубок нитей спутал его по рукам и ногам. И представил другим себя — тем, кем всегда хотел быть: наполненным Силой, уверенным, светящимся от подвластной магии.

Нити вспыхнули и рассыпались пеплом.

Что там шептали в толпе? Кто взвизгнул и рухнул на пол? Кто выругался, кто швырнул в его сторону что-то тяжёлое?