Гадальщик на камешках - Мирча Элиаде

Редкозубый следователь грустно усмехнулся, пожал плечами и вновь протянул Фэрымэ пачку сигарет.

— Оставим пока этот вопрос, — проговорили темные очки, рассеянно глядя в досье. — Вернемся к свадьбе Оаны… Но до этого я хотел бы спросить вас о Мынтулясе. Когда вы в последний раз виделись с товарищем министром Фогель, то говорили что-нибудь о Мынтулясе? Или, возможно, об улице Мынтулясы? — уточнил он.

Лицо старика озарила мечтательная улыбка.

— Она не только говорила об улице Мынтулясы, — произнес он с нескрываемой гордостью, — но и приготовила мне сюрприз: предложила в три часа утра вместе прокатиться на машине, чтобы самой ощутить все очарование этой улицы… Конечно же, я ей сказал, что теперь, в преддверии зимы, мало что можно увидеть. И предложил прогуляться по нашей улице, когда цветут абрикосы или когда зреют вишни и румянятся персики.

На этот раз в глазах переглянувшихся следователей можно было уловить какой-то интерес и даже подобие волнения.

— Однако вы так и не отправились на прогулку. Почему? — спросил следователь в очках.

— Товарищ министр сказала, что этой ночью не удастся совершить прогулку по улице Мынтулясы, по крайней мере нам вдвоем.

— Вполне очевидно, что сказала она это после телефонного разговора. А больше она ничего не говорила?

— Нет. Больше ничего.

— Хорошо. Тогда вернемся к свадьбе Оаны. Есть два момента, интересующие нас: сон, о котором рассказала тогда Оана, и странное поведение Марины. Три ваших рассказа об этом, следовавшие 0 интервалом в несколько месяцев, разнятся весьма ощутимо. Начнем со сна Оаны. Вы однажды обмолвились, — тут сквозь дымчатые стекла Фврымэ пронзил испытующий взгляд, — что никогда не рассказывали о нем ни Василе Эконому, ни товарищу Фогель. Прежде чем проанализировать его, я бы хотел, чтобы вы еще раз пересказали этот сон, и как можно точнее, со всеми подробностями, какие помните. Потому что для нас в первую очередь важны детали.

Фэрымэ вздохнул н опустил руки на колени.

— Только сон? — шепотом переспросил он.

— Только сон. Что было до этого, для нас не представляет интереса.

Фэрымэ сидел, напряженно глядя в пространство, и думал.

— Дело было так, — наконец заговорил он. — В субботу перед свадьбой Оане приснился сон, о котором она рассказала гостям в воскресенье вечером. Все сидели за столом, слева от нее — жених, эстонский профессор, с правой стороны — отец, и вдруг Оана воскликнула, обращаясь к Ликсандру: «Послушай, Ликсандру, растолкуй мне сон. Мне снилось, что я плыву по Дунаю, но плыву вверх по течению и, не знаю уж через сколько времени, доплываю до самого истока. И вдруг попадаю под землю, в бесконечную пещеру, где все блестит от драгоценных камней и бессчетных свечей. А священник, который оказался возле меня, шепчет: „Теперь Пасха, потому и столько свечей зажгли». Но в этот момент я услышала другой, неведомый голос: „Здесь нет Пасхи, потому что в этом подземном мире мы живем еще по Ветхому Завету». И я почувствовала великую радость, глядя на все эти свечи, огни и переливающиеся камни. И сказала себе: я тоже удостоилась узнать, каков же он, святой Ветхий Завет, и за что возлюбил Господь тех людей, которые жили во времена Ветхого Завета. И тут проснулась…» Таков был сон, о котором поведала нам Оана.

— Рассказывайте дальше, — попросил редкозубый, поскольку Фэрымэ замолчал, — все происходившее после тоже важно для нас.

— После… — задумчиво повторил Фэрымэ. — Многое случилось в ту ночь.

— Нам интересно знать во всех подробностях, как реагировали Ликсандру, Дарвари и Марина.

— Именно с этого я и думал начать, — подхватил старик. — Я сидел рядом с Ликсандру, и меня поразила сначала его бледность, а потом его возбуждение. Он как ошпаренный выскочил из-за стола, бросился к Оане и схватил ее за руку. «И тебе тоже явились знаки! — воскликнул он. — Они предстали пред тобой во сне. Это та пещера под водой, которую давным-давно видел или где теперь живет Йози. Если бы ты не проснулась, вы бы с ним встретились! И он сказал бы тебе, как нам найти туда ход…» Потом, словно спохватившись, что не следовало говорить все это на свадьбе, перед таким количеством людей, он смутился и сел на свое место возле меня. Зато он не мог отделаться от Марины, которая как зачарованная выслушала и Оану, и Ликсандру, а потом с другого конца стола принялась выспрашивать, что это за знаки. Но поскольку Ликсандру молчал, Марина с обворожительной улыбкой уселась рядом с ним и обняла за талию. Она всю ночь просидела возле Ликсандру, хотя прекрасно видела, что для Дарвари это нож острый. Друзья думали, что именно эта ночь разрушила дружбу между Дарвари и Ликсандру. Но это неверно…

— Мы потом послушаем, как вы будете объяснять, почему это неверно, хотя из ваших собственных показаний следует обратное, — остановили Фэрымэ дымчатые очки. — В данный момент я хотел бы подчеркнуть следующее. Из трех версий, которые имеются в деле, а также ни наших устных показаний выделяются следующие важнейшие моменты: первое — ярко освещенная пещера, второе — ссылка на Ветхий Завет и третье — что сон был рассказан в монастыре Пасеря. Вот и получается: если знать то, что знаем мы, тогда даже представить невозможно, будто сон не был известен Эконому и он в свою очередь не пересказал его товарищу Фогель, понуждая ее тем самым вызвать вас, чтобы вы ей тоже все рассказали, в связи с чем могут обнаружиться и другие подробности.

— И все-таки я ему про сон не рассказывал, — прошептал Фэрымэ.

— Это нужно еще проверить. Во всяком случае, содержание сна могло быть известно Эконому из машинописной копии ваших показаний, экземпляр которых был найден у него в письменном столе.

— Не улавливаю связи, — пробормотал Фэрымэ, переводя взгляд с одного на другого.

— Именно в это и трудно поверить, — отчеканил редкозубый. — Весьма трудно поверить. Иначе приходится допускать целый ряд совершенно невероятных совпадений, равных по своей таинственности исчезновению Йози и тому подобным чудесам из ваших сочинений.

— Не совсем понимаю, на что вы намекаете…

— Если вы сейчас искренни, значит, еще слишком переутомлены. Все и так ясно как божий день. Ведь только в том случае, если Эконому и Фогель слышали про сон, можно объяснить, почему Эконому, один из немногих, кто знал о закопанном в лесу у монастыря Пасеря осенью тридцать девятого года польском золотом запасе,[10]и единственный, кому было известно, что там еще осталось необнаруженным значительное количество золота и драгоценностей, — только в этом случае, повторяю, можно объяснить, почему Эконому решился тайком перевезти этот клад в подвал своего дома на улице Каломфиреску, в тот дом, который он реквизировал минувшей весной. Перевозку, замечу между нами, трудно было бы скрыть, потому что, как вы сами неоднократно утверждали — что в свою очередь подтверждается многочисленными свидетелями, — в ваши привычки входит ежедневная прогулка по всему кварталу Мынтулясы и, какие бы перемещения здесь ни происходили, вы, используя все средства, все равно узнали бы о них.