Поместье «Снигири» - Анна Дашевская

– Сокольскому всегда нужны были деньги. Государство финансировало его экспедиции, но Николай был перфекционистом, и если мог купить… ну, не знаю, согревающий или записывающий амулет на двадцать тысяч единиц, не стал бы брать стандартные, на пять тысяч. Но напрямую взять деньги у Наташи он бы отказался, поэтому она упомянула его в завещании. Слушайте, да она вовсе не собиралась умирать! – воскликнул профессор. – Наташа была абсолютно здорова, маги её специальности в двести лет детей рожают и на Памир взбираются! Мы все были потрясены, но медики уверенно сказали, что это смерть по естественным причинам.

– По естественным причинам, – повторила Елена, вспомнив другую смерть, случившуюся совсем недавно и почти на её глазах. – Случаем, не тромбоз?

– Нет, внезапная остановка сердца. Такое бывает… – Шпеер вздохнул. – Третий вопрос?

– О завещании. Текст мы получили в справочном отделе государевой Общественной палаты, он заверен у нотариуса, подписан госпожой Снигирёвой лично и никаких сомнений не вызывает. Не могло ли там быть какой-то приписки, ещё одного условия, оговорки, сделанной отдельно от общеизвестного текста? Ну, например, она отдала какой-то документ Сокольскому и просила вскрыть в каком-то случае.

– Это вы, сударыня, детективов бритвальдских начитались, – с усмешкой ответил Шпеер. – Это там основные баталии из-за наследства случаются, а у нас обычно всё просто. Была в завещании оговорка, вам она известна – забота о земле, и в частности, об оранжерее. Оговорка не сработала, так душеприказчик не усмотрел, а наследник на всё наплевал… Да и в любом случае, что бы там ни отдавали Сокольскому, всё пошло прахом. Через семь лет после его исчезновения он был признан погибшим. Наследников у великого гляциолога не было, имущество определили как выморочное и продали с торгов, а деньги пустили на благотворительность.

– И всё-таки это нужно проверить, – Лена покачала головой. – Не даёт мне покоя эта история.

Наум Карлович отодвинул чашку, и она поняла, что аудиенция окончена. Поблагодарила, попрощалась и отправилась искать выход из оранжерей. Примерно на пятом повороте её догнал запыхавшийся Михалис.

– Вы отсюда сами не выберетесь, – сказал он сочувственно. – Говорят, одного особо вредного проверяльщика из санитарной инспекции никто не пошёл провожать, так он заблудился.

– И что?

– Так и остался здесь! – Студент округлил глаза. – Кто-то его видел – оброс шерстью, воет по ночам, а питается чипсами, которые ворует у практикантов и служащих.

Выйдя из тропического рая в холодный московский март, Лена вздохнула полной грудью и вытащила коммуникатор. Алекс ответил сразу.

– Ты ещё в университете? – спросил он.

– Вот только вышла. Ну что, есть что-то интересное в записках?

– Кое-что есть, но по делу, пожалуй, ничего. Вечером за ужином обсудим. Ты сейчас домой?

– Наверное, да… – она замялась, потом решительно повторила: – Нет! Сперва свяжусь с Софьей Яковлевной Левинсон.

24 марта 2186 года, продолжение.

Старший инспектор Никонов рассматривал письменный стол в кабинете покойного доктора Маркова.

Тело, разумеется, уже отправили в морг, и Никонов искренне надеялся, что над ним трудится патологоанатом. Остался лишь традиционный меловой контур на полу, и, поглядывая на него, инспектор утверждался в мысли, что убийство было спонтанным. Ночной разговор с посетителем, ссора, Марков отворачивается, визитёр хватает со стола нож для бумаг и ударяет в шею… А вот был это нежданный гость или запланированный, надо изучать.

Начал он с ежедневника.

На вчерашний день записей там было немного.

Для начала – встреча в половине одиннадцатого утра в юридической конторе, видимо, по поводу суда с той самой недовольной пациенткой. Затем обед в «Савое» с кем-то, зашифрованным коротким «Кат.». И, наконец, назначенный на половину восьмого вечера визит некоего Адверова Ю.С. вычеркнут, и вычеркнут с раздражением, ручка даже прорвала бумагу.

– Ладно, – пробормотал инспектор. – К адвокатам пошлём Шкуматова, он умеет разговаривать с чернильными душами…

Подчинённые Никонова, числом три, разумеется, принимали участие в расследовании.

Самого обаятельного, Фарида Аббасова, старший инспектор отправил опрашивать вдову.

Самого младшего, Сашу Сазонова – в Гильдию медиков, за официальной и неофициальной информацией о докторе Маркове.

Ну, а Пётр Шкуматов пока был здесь же, в этом странном собрании офисов, которое Верещагин метко обозвал «зоопарком», и снимал показания с остальных арендаторов.

Никонов выглянул в приёмную, где перед компьютером сидела унылая брюнетка в белом халате и раскладывала пасьянс. Пасьянс, судя по всему, не сходился.

– Амина Рахимкуловна? – спросил он без запинки.

– Да-а… – подняла глаза девушка.

– Хотелось бы с вами поговорить.

– Ой, только туда я не пойду! – она вжалась в спинку стула, будто кто-то пытался её силой тащить в кабинет со страшным меловым контуром на полу.

– И не надо, – старший инспектор присел на угол стола. – У меня и вопросов-то совсем не много, в основном про ерунду, про рутину.

– Про рутину? Ну, ладно, спрашивайте… – разрешила брюнетка.

Инспектор сунул руку в карман и сжал записыающий кристалл для активации.

– Расскажите, Амина Рахимкуловна, как проходил вчерашний рабочий день? Во сколько начался приём, кто приходил, где можно записи посмотреть?

– Да ну что вы, просто Амина, – она кокетливо поправила волосы. – Приём вчера был с двенадцати до семи. Ну, это по расписанию, но Владимир Юрьевич заранее меня предупредил, чтобы между часом и тремя я никого не записывала, у него важная встреча.

– Ага, понятно. Амина, а где и с кем встреча, не знаете?

– Да этого только кошки бродячие не знают, да ещё жена законная! – презрительно скривилась девушка. – Катька Лиховцева, секретарша у алибистов, они уже месяца два хороводятся. Ну, это же вам, наверное, неинтересно?

Слегка подивившись такому названию конторы по созданию алиби, Глеб Никонов сделал лицо попроще.

– Ну что вы, Амина, мне интересно всё, что вы рассказыаете!

– Да? Ну, тогда так. «Алиби» сюда въехало пять месяцев назад, и Катька сразу стала хвостом вертеть перед всеми мужчинами, кто тут работает. Каблучищи, юбка с носовой платок размером, ногти длинные… Сама-то, конечно, говорила, что это образ такой, она, якобы, оперативник там у них. Оперативник! – рассказчица фыркнула. – Ну вот, а месяца три назад… ну да, вскоре после того, как Перелом года отпраздновали, я вечером и увидела, как она с Владимиром Юрьевичем в экипаж садится.

– Погодите, а как же Алла Маркова? Она ведь здесь работала, разве нет?