Перекрестье земных путей - Ариадна Борисова

Предупреждение не было лишним. Девушка впрямь чуть не выронила из рук темную глиняную куклу, насквозь пронзенную батасом, по виду военным. Черень торчал из смятой груди идола и выходил из спины. А лицо!.. Илинэ громко вскричала и едва сама не рухнула в снег.

– Кого-то напоминает? – ухмыльнулся Атын. – Ну что – меняемся?

Ловя воздух непослушными губами, она проговорила:

– Подожди…

Лик идола не напоминал. Он был лицом старейшины Силиса: широкие глаза со смазанными веками, крупный, немного приплюснутый нос, полные губы, нижняя слегка оттянута книзу и с ямочкой посередке. Только худощавое туловище поделки, «одетое» в кольчугу воина, не подходило к дородному лицу. Тот, кто вылепил фигурку, владел изрядным умением. Илинэ почувствовала себя так, словно ее столкнули в трясину или, того хуже, она сама залезла в болото и сидит по уши в плотоядной жиже.

– Почему?! – губы девушки затряслись.

– Что – почему? – не понял Атын.

– Почему ты это сделал? – прошептала она. Щекам стало горячо от слез. – За что навлек на него смерть?

– Дура! – крикнул он сердито. – Я нашел это возле березовой рощи у Диринга!

– Нет, – бормотала она, быстро отступая по тропе с идолом в руках, – нет, Атын, ты слепил его сам, мне ли не знать, что в долине один ты… Один ты способен на такое!

Он метнулся к ней, рванул за ворот дохи. Илинэ отбросила идола в сугроб и увидела над собой перекошенное от злости лицо. Свистящее дыхание толчками вырывалось из оскаленного рта Атына. Оно отдавало чем-то тошнотворно приторным, похожим на запах свежей крови. Девушка попыталась выдраться, но левая рука брата держала ворот крепко, а пальцы правой залезли под него, под вырез платья… Какие же они были холодные и грубые!

– Пусти, – просипела она, царапая его руки, – пусти, задушишь!

– Отдай камень и проваливай!

Атыну удалось зацепить шнур кошеля, в котором когда-то хранился Сата, а теперь лежал окатыш, пять весен служивший глазом крылатой кобылицы. Проскользнув через голову, ремешок стряхнул шапку с Илинэ. Она успела укусить черное от грязи запястье. Поздно – кошель оказался у брата.

Он вздел судорожно стиснутый кулак – костяшки пальцев белели сквозь черноту, – обрушить с маху, садануть в лицо… Но пальцы разжались на лету, рука упала, обессилев. Атын подул на укушенное запястье. Прошипел:

– Глупая девка, – ярость медленно угасала в глазах.

– Ты болен, – Илинэ закашлялась, потерла шею. – С тобой что-то случилось.

Время пробежалось вспять, они будто снова стали детьми и разодрались из-за игрушки. Атын, как всегда, победил…

– Ничего со мной не случилось, – пробурчал он, глядя в сторону. Набросил ремешок кошеля себе на шею и спокойно произнес: – Наконец-то уйду из долины, надоело мне здесь.

– Почему?

Брат сплюнул в снег.

– Започемукала… – и вдруг насторожился, поднес палец к губам: – Тс-с! Кто-то едет сюда.

Илинэ повернулась к просвету тропы. Издалека слышался стук копыт. Брата позади уже не было.

Что же все-таки с ним произошло? Загадочные слова, драка, старая одежда, грязь на коже… Таким она не видела Атына с тех пор, как в последний раз запускали лодочки-щепки в весенних лужах. Вчера помогала женщинам готовить еду для поминального дня, потом успокаивала рыдающую Айану, не знала даже, приходил ли брат…

– Ох! – Илинэ зажала рот ладонью, только тут вспомнив об идоле, подзабытом в борьбе за кошель.

Брат приманил к старейшине смерть! А за убийство… Ведь было же убийство? За это преступление эленцы непременно прикончат Атына.

– Матушка-а, – тихо воззвала Илинэ, – матушка, что делать?!

Подняла шапку, ступила в сугроб за страшной куклой, и вовремя: на полном скаку мимо промчался багалык. Снег, взметенный из-под ног коня, обмахнул лицо морозной пылью.

«Наверное, заметил, как Атын скрылся, показалось подозрительным, и решил догнать», – подумала Илинэ. Подождала – пусть всадник отъедет за холм подальше. Только протянула руку за идолом, как гнедой жеребец показался с другой стороны. Девушка поспешно заправила под шапку растрепанные волосы, откинула на спину взлохмаченную косу и приготовилась к встрече.

* * *

Хорсун возвращался из аймака Силиса. Он действительно хотел настичь сиганувшего за горушку человека. Но ни за ней, ни впереди никого не оказалось. Багалык впустую вглядывался в кусты и сугробы. Тропу нынче из-за поминок натоптали десятки ног, вычислить нужные следы не представлялось возможным. Неизвестный исчез, точно испарился… И опять эта девчонка! Объехав холм кругом, Хорсун спрыгнул с коня рядом с нею.

– С кем ты только что разговаривала?

Она промолчала, опустив голову, как в прошлый раз.

– Кто этот человек, отвечай! – повысил голос багалык.

– Я… ни с кем не говорила.

Илинэ бессовестно, нагло лгала. Хорсун почувствовал, как сердце его наливается свинцом. В руку была греза, которая привиделась в день смерти друга! Девушка или молодая женщина, подавшая во сне полный крови чорон, – она, Илинэ! Вот от кого пыталась предостеречь Нарьяна… Довольно же, пора выяснить все! Все – об удравшем человеке и о давнишних проделках дрянной девчонки.

– Да-а? – протянул багалык. – Значит, ни с кем?

– Ни с кем, – повторила она, не поднимая глаз.

Хорсун вздохнул:

– Что ж, выходит, почудилось мне…

Девушка нагнула голову еще ниже, затеребила завязку дохи, и на край распахнутого отворота закапали слезы.

– Так кто это был?

Не добившись ответа, багалык распрямился и вдруг узрел в снегу что-то, похожее на нож. Рукоять военного батаса торчала в сугробе за спиной девчонки. Отстранив ее нетерпеливой рукой, шагнул к утонувшей в снегу вещи. Поднял… и глаза залило черным потоком, а свободная рука невольно схватилась за черень собственного ножа на левом бедре. Не закричал Хорсун лишь потому, что девушка его опередила.

– Это мое, – сказала, не оборачиваясь.

Необходимо было справиться у Тимира о батасе. Ведя Илинэ к кузнечному околотку, Хорсун вспомнил предсмертные слова отшельника: «Не сомневайся, багалык, ты не спасешься. Нож великого шамана Сордонга найдет твое надменное сердце!»

Тот ли это батас? Почему он поразил Силиса вместо Хорсуна? Рассмотрев куклу как следует, Хорсун понял, что кто-то смазал лицо, отчего оно нечаянно стало похожим на лицо старейшины. Видимо, вначале идол задумывался другим. Не зря же и наряд на нем воинский.

Багалык втолкнул злоумышленницу в коровник и подпер дверь палкой. Подозвал крутившегося поблизости мальчугана:

– Эй, удалец, собери-ка приятелей! Седлайте коней, зовите сюда аймачных старшин, а кто-нибудь из старших парнишек пусть за главным жрецом сгоняет.