Ударом на удар - Михаил Серегин

– Скажи мне, кто твой друг... – стал было цитировать избитую народную поговорку майор, но Полунин прервал его.

– У меня мало времени, я жду людей на совещание, так что попрошу вас покороче. На все ваши вопросы я ответил, мне нечего добавить.

– А как вы отнесетесь к тому, что вашу квартиру и предприятие опечатают? – с садистской радостью посмотрел на Полунина «несгибаемый» налоговик.

– Не надо меня пугать. Я понимаю, это ваша обычная тактика, но со мной угрозы не проходят, – жестко произнес он, не глядя на собеседника.

Потом взглянул. Его голова была еще больше наклонена вперед, так что взгляд, пущенный исподлобья, получился тяжелым, если не угрожающим.

– Вашу жену видели несколько дней назад в банке, в компании двух странного вида парней. Потом уже она встретилась с Батуриным.

– Да у вас не налоговая служба, а прямо-таки Центральное разведывательное управление, – ухмыльнулся Полунин.

– Не рекомендую вам шутить с нами, – холодно посмотрел на него майор, – сейчас всю информацию можно получить из дельных анонимок.

– А бывают еще не дельные? – открыто издевался над Крюковым Полунин.

– Я имею в виду содержательные... – поправился майор.

– А каким критерием вы руководствуетесь? – улыбнулся Полунин.

– У нас один критерий...

– Ваша собственная выгода? – почти грубо спросил Полунин.

– Попрошу вас, – выкатив глаза, майор аж привстал, не ожидая такой дерзости.

– Извините, – неохотно произнес Полунин, – давайте заниматься каждый своим делом. У меня через десять минут совещание...

– Боюсь, что уже завтра вы будете избавлены от необходимости проводить совещания. – Крюков сделался вдруг спокойным и самодовольным, на его лице засияла улыбка превосходства, словно представленная им картина закрытия предприятия разгладила и погасила неприятное впечатление от встречи с Полуниным.

– Я не привык много болтать, – невозмутимо сказал Полунин, намекая на желание прекратить разговор, – тем более когда никто из собеседников не получает удовольствия от беседы.

– Что ж, – поднялся со стула Крюков, – я ухожу. Но эта наша с вами встреча не последняя.

– Да вы оптимист, – насмешливо проговорил Полунин.

Майор скривился, чувствуя, что ему не удалось внушить этому человеку мысль о своем превосходстве над ним. Но все же счел за лучшее придать лицу независимое гордое выражение. Словно оракул, прозорливые изречения которого не нашли отклика у невежественного люда. Но он перестарался, потому что вместо высокомерного презрения лицо его явило смесь раздражения и зависти.

– Ну и что вы обо всем этом думаете? – с тревожным вопросом в глазах посмотрел на Полунина Веселовский, как только Крюков делано неспешной походкой покинул кабинет.

Но Полунин погрузился в задумчивость. Он усматривал и в действиях налоговика заказ. Стал бы Меченый связываться с налоговиками? Нет. Означает ли это, что кто-то еще, кроме Меченого, претендует на «Нефтьоргсинтез»? Или этот таинственный «кто-то» действует в единстве с Меченым? Этакая иезуитская война, ведущаяся по всем направлениям.

– Думаю, – подхватил нить прозвучавшего вопроса Полунин, – что нас хотят потопить и сделают все возможное, чтобы так и случилось. И еще думаю, – желваки у него заходили, – что надо сделать все возможное и невозможное, чтобы помешать этим сволочам, которые вздумали диктовать мне условия!

Несколько смущенный столь резким враждебным тоном, Веселовский умолк, боясь спровоцировать новую тираду.

Полунин понимал, что действовать ему нужно также во всех направлениях. То есть использовать и все возможные легальные методы, и криминальные. Поэтому он и собирал совещание – для того, чтобы обсудить эти методы и принять решение.

Совещание или, вернее, боевой совет Полунин собрал у себя на квартире. Светлана жила сейчас в другом месте, и Владимир отчасти жалел, что ее нет рядом с ним, а отчасти радовался, что ей не придется услышать много такого, что слышать ей было совершенно необязательно.

На совете присутствовал Веселовский как руководитель предприятия. Полунину не слишком-то хотелось, чтобы он знал все тонкости борьбы, но выхода у него не было: необходимо было генерального директора держать в курсе происходящего. Впрочем, самого главного, чего тому слышать не полагалось, Полунин решил ему не говорить. Веселовский был не то чтобы ненадежным человеком, но в критических ситуациях мог дать сбой, поэтому Полунин сейчас апеллировал в основном не к нему, а к Батурину, на которого мог полностью положиться, Фиксатому, которого он неоднократно проверил в деле, и к Ефиму Лепнину. Лепнин был в этой команде человеком новым, Полунин его почти не знал, но он доверял Болдину, а раз тот назначил своим заместителем этого человека, то и относиться к нему Владимир должен был соответственно, то есть с доверием. Впрочем, другого выбора у Полунина в данный момент и не было. Оба его друга – и Шакирыч, и Болдин, – с которыми он начинал свой нелегкий путь к воплощению своей мечты, были мертвы. Шакирыч погиб нелепой смертью, когда его настигла пуля, выпущенная рукой предателя, Славка – от руки наемного убийцы.

Владимир сидел молча за обеденным столом в своей гостиной, которая сейчас превратилась в штаб боевых действий, и смотрел на своих теперешних единомышленников. Он не видел в их глазах того задора, какой был у Славки и Шакирыча тогда, когда они еще промышляли угоном тачек. Это время безвозвратно кануло в Лету, но осталось что-то, что не давало Полунину покоя. Сделав глоток зеленого чая из стоявшей перед ним чашки, он прислушался к разговору.

– Представляете, – с усмешкой на губах говорил Батурин, – за что чуваки баксы выкладывают. Сегодня сам слышал по радио.

Веселовский и Лепнин, сидя за тем же столом, повернули к нему головы.

– Одна голландская фирма предлагает любому желающему, в натуре, провести сутки в Париже.

– Чего ж в этом такого? – пожал плечами Фима.

– А то, – повысил голос Батурин, – эта самая фирма предлагает любому желающему провести сутки в Париже в качестве бомжа, без копейки в кармане. Они чисто конкретно учат, как себя это, надо вести, как можно срубить копейку, обеспечивают жильем под мостом и дают картонную коробку, в натуре, чтобы не замерзнуть.

– Ну и чего в этом такого? – Фима опять пожал плечами. – Я тоже могу поехать в Париж и побомжевать, сколько мне захочется.

– Ты, чувак, в натуре, не въезжаешь, – усмехнулся Батурин, – они же еще за это бабки должны отвалить – четыре сотни гринов.

– Ни фига себе! – на этот раз Ефим действительно удивился. – Чтобы пожить сутки бомжем в Париже, я должен отвалить четыре сотни баксов?!

– В том-то и хрен, дурья твоя башка, – засмеялся Колян, – что за жизнь пошла, в натуре?

– Может, ты не понял чего? – встрял в разговор Веселовский, до этого только прислушивавшийся к нему.