Город в конце времен - Грег Бир

Жди теперь беды. Бесконечно повторяющегося зла.

УНИВЕРСИТЕТСКИЙ КВАРТАЛ,

СИЭТЛ

Что им снится? Сколько осталось до той поры, когда они совсем не смогут спать?

Даниэль пристально следил за утренними машинами и их спешащими на работу владельцами — когда их видел. В этом мире многие прятались за тонировкой, словно от страха или от смущения. Лица неподвижны, устремленные вперед глаза помаргивают, избегают его взгляда, кое-кто усмехается, прочитав его табличку — машет рукой, — другие выкрикивают оскорбления — славные люди, неглупые, но они не останавливаются, не дают денег; очень немногие, которых больше всего жаль, спускают стекла и предлагают мелочь или доллар-два — а остальные его не видят и не увидят — ой-ой, светофор переключился, машины вновь двинулись, слишком поздно — может, и предложили бы чего-нибудь, конечно, — как мне вас всех жаль, невезунчиков…

Сколько еще осталось до момента, когда все до единого окажутся невезунчиками? Удачные шансы подходили к концу, мировые пряди стягивались, слипались вместе, подобно сухим сухожилиям мумифицированного трупа, поджидали, пока их подрежут… Куцые стебли в мертвом букете.

На секунду дорога опустела, перекресток затих — только посвист ветра в редких кустах и ольховых зарослях, притулившихся у обочины. Перемежающийся дождик сыпал весь день. Пальто промокло насквозь, да и не только пальто — та же участь постигла траченный молью дешевенький свитер и шерстяные кальсоны, в ботинках хлюпали носки — не вздумай носить приличную обувь, не забывай вымазать грязью свежевычищенную одежду, вотри грязь в руки, под ногти — вот, зачерпни-ка немного жижи, подбирая немногочисленные монетки и еще более редкие купюры…

Чтобы иметь возможность поесть, Даниэль Патрик Айрмонк принял правила игры — на текущий момент.

Появился небольшой «фольксваген» — желтый, знакомый… В его мире тоже были такие «фольксвагены» — перед тем, как опустилась тьма, и все засыпало хрустящей золой, перед его поспешным побегом. За рулем скрючился полный молодой человек, розовощекий, курносый, стрижка под бокс, жесткие черные волосы. На нем был серый костюм не по размеру, о чем свидетельствовали слишком короткие рукава, и рубашка в розовую полоску — коммивояжер, решил Даниэль. Скудный банковский счет, масса долгов, но машина помыта, а одежда отутюжена.

Даниэль приподнял табличку.

Скверные времена взяли МЕНЯ в полон.

Немножко денег на еду?

Господи, благослови ВАС!

Он умел замораживать красный сигнал светофора минут на пять-шесть — пока водители не начнут нервничать, пока не примутся опускать стекла и предлагать откупные, лишь бы ехать, лишь бы продолжать начатое, господи, да сколько можно ждать!

Вереница машин выстроилась до конца дороги.

На противоположном углу перекрестка Флоринда — исхудавшая темнокожая женщина — стояла как чучело с хворостинками вместо конечностей, держа табличку из побуревшего картона с безграмотной надписью. Она почти не смотрела на водителей — неудачный угол, движение без остановок.

Ей было под пятьдесят. Лицо скрывали длинные спутанные лохмы; заядлая курильщица, чья привычка и стала причиной ее незавидного положения — каждые четверть часа ей требовалось отвлечься на сигарету, так что более агрессивные попрошайки неизменно уводили часть потенциального заработка.

Светофор застыл на красном — на выводящем из себя, времяпожирающем, нервы вытягивающем красном сигнале.

Коммивояжер повернул презрительную физиономию в сторону Даниэля. А ведь у него аденоиды, сообразил тот: слегка отвисшая челюсть, вялая нижняя губа, дыхание постоянно через рот. Глаз не видно — затенены козырьком, опущенным для защиты от косых лучей раннего утра со стороны Валлингфорда.

Наконец коммивояжер нагнулся вперед, нахмурился и опустил стекло, неуклюже дергая плечом при каждом повороте рукоятки.

— Если дам денег, пропустишь? — крикнул он.

— А то, — отозвался Даниэль, пригибаясь к открытому окну. Ему нужно было увидеть глаза.

Мужчина опустил голову ниже, силясь просунуть пухлые пальцы в карман пиджака, туго перетянутого ремнем безопасности.

Удерживать красный сигнал Даниэль мог еще лишь с десяток секунд — если рискнуть подольше, то городские службы решат, что дело нечисто — вышлют ремонтников, порой даже полицию. Ему уже приходилось дважды покидать свой угол улицы именно по этой причине: слишком долго держал светофор на красном, слишком очевидно вмешивался во все эти мелкие судьбы, крошечные жизни.

— Держи, — сказал водитель, протягивая четыре скомканные долларовые бумажки. — Такой вот козленок Графф. Только не задавай дурацких вопросов — и не ешь меня.

Даниэль запрятал деньги в самый глубокий карман. Их глаза встретились: у водителя — голубые, ясные, с прищуром, у Даниэля — неподвижные, выпученные, выцветшие.

Поясницу кольнула искорка.

— Кошмары снятся, — поделился мужчина. — А тебе?

Даниэль кивнул, вскинул руку, и светофор переключился.

Прелюдия перед наводнением.

Омерзительный прилив уже начал облизывать свежие пляжи этого мира. Первый признак — отщепенцы вроде него самого, увечные буревестники, выползающие на берег, разинув задыхающиеся клювы, крылья перебиты, отчаянье в каждом жесте…

А затем…

Кошмары.

Имелись определенные приемы, с помощью которых он мог вычислить, сколько ему оставалось — в днях, неделях, месяцах. Он превратился в эксперта по предсказанию ураганов.

Даниэль сложил табличку пополам и махнул Флоринде через улицу.

— Я все на сегодня! — крикнул он.

— Почему так рано? — спросила Флоринда. — Скоро из универа на обед потянутся.

— Хочешь здесь?

Место Даниэля было по всем статьям лучше — полевую руку от съезда с магистрали, окна с водительской стороны.

— Шутишь? Или я тебе должна буду?

— Нет, я до завтрашнего утра не вернусь. Не вздумай только продать мое место какому-нибудь ублюдку за пару затяжек.

— Сберегу, не бойся, — кивнула Флоринда, подарив ему на удивление здоровую улыбку. У нее до сих пор не выпало ни одного зуба.

Чего нельзя было сказать про Даниэля. По своим замечательным зубам он очень тосковал.

Даниэль сунул табличку-попрошайку в пластиковый мешок для мусора, спрятал его в кустах и пошел по Сорок пятой улице, мимо азиатских ресторанов, видеомагазинов, игральных автоматов. Он задержался было возле лавочки с подержанными книгами, но там торговали только бестселлерами в бумажных обложках — свернул налево по Стоун, вдоль многоквартирных домов… вот лавка деликатесов… вновь жилые дома, водопроводная контора, скобяные товары…

По длинному спуску он добрался до Лэйк-Юнион.