Не отпускай мою руку - Мишель Бюсси

— Рано вы там, в полиции, встаете!

Кристос веско объясняет:

— Чрезвычайные обстоятельства, мадемуазель. У нас убийца в бегах. Так что, сами понимаете, каждая минута на счету…

Она понимает. Усаживается, в свою очередь, на диван, скрещивает ноги. Майка задирается до пупа. Дора строит из себя Шерон Стоун. Кристос сжимает губы, чтобы не обжечь горячим кофе ненароком высунувшийся язык. Красотка улыбается, ничуть не смущаясь, волнение полицейского ее скорее забавляет.

— Но хотя бы пару секунд вы можете подождать? Я что-нибудь на себя накину.

Жаль…

Она скрывается в спальне и почти сразу же — у Кристоса едва перестало стоять — возвращается. Накинула она легкое платье из розового поплина, которое прикрывает ее голые ляжки не больше чем на дополнительный сантиметр…

Представление Доры о стыдливости.

Зато скромный вырез майки сменился головокружительным декольте платья на двух тонких бретельках, с трудом обуздывающих темные соски, которым не терпится полюбоваться утренним небом.

Кристос отводит глаза, поворачивается в сторону моря. Весь балкон занят доской для серфинга.

Она еще и спортсменка…

Младший лейтенант прочищает горло.

— Так, значит, вы видели Марсьяля Бельона в аэропорту Ролан-Гаррос? Пять дней назад?

Шарлина хихикает.

— Да… этот особо опасный преступник — довольно красивый парень. Если бы он был насильником, а не убийцей, я бы, пожалуй, не отказалась от утренней пробежки по Сен-Жилю…

Она снова запрыгивает на диван и принимает позу Лолиты — поднимает коленки к груди.

Эта сучонка его завлекает! Может, на самом деле малышка грезит героическими представителями сил охраны правопорядка? Он не уверен в диагнозе и пока ограничивается тем, что складывает руки внизу живота, маскируя эрекцию.

— Чего хотел Марсьяль Бельон?

— Ничего особенного. Всего лишь поменять дату обратного билета.

— Он объяснил вам почему?

— Личная жизнь клиентов нас не касается — это записано первой строкой в уставе нашей компании.

Кристос хмурится.

— Бельону в итоге удалось поменять билет?

— Нет, это было невозможно! Он хотел как можно раньше вернуться в Париж, но мест не было. Прямым рейсом он мог улететь только через неделю, а там уже всего ничего оставалось до 7 апреля — обратный билет у него был на это число.

— И как он это воспринял?

— Запаниковал. Стал упрашивать. Мы пытались что-то сделать… Это было сложно, у него не было паспорта. Единственная возможность — лететь с пересадкой, через Сидней или через Дели. В три раза дороже.

— И?

— Он отказался… Но не без колебаний.

— Ага…

Кристос старается сосредоточиться на теневых участках расследования, но для этого надо отвлечься от теневых участков, виднеющихся между краем платья Шарлины Тай-Ленг и ее промежностью. Марсьяль Бельон потихоньку готовился свалить пораньше! Почти любой ценой. С точки зрения прокурора, это могло означать, что убийство жены не было всего лишь несчастным случаем, преступление планировалось заранее… При этом не очень понятно, зачем надо было бежать во Францию? Потому что в метрополии легче спрятаться, чем на острове? Ну это как-то…

— Марсьяль Бельон больше ничего вам не сказал?

— Нет. Он показался мне довольно милым, хотя заметно было, что у него неприятности.

Девица, сияя улыбкой, тянется за печеньем. Когда она наклонилась, приняв совсем уже акробатическую позу, платье поехало вверх, задралось сзади до копчика, а грудки, высвободившись, заплясали прямо перед носом у младшего лейтенанта. Притворяться каменным и ничего не предпринимать было бы крайне невежливо. Кристос протягивает руку к подносу, мимоходом касается соска.

— Хотите еще чего-нибудь, инспектор?

Она и на сантиметр не отодвинулась от его руки.

— Ме… меду… — запинаясь, мямлит Кристос.

Ну полный идиот.

И пока он колеблется, не зная, на что решиться, — проигнорировать ли более откровенный игривый намек или попросту облапить наглую грудь, кто-то спускает воду, и этот звук заглушает его похотливые мысли. Потом кто-то открывает и снова закручивает кран. Скрипит дверь.

В комнату входит дружок Шарлины — полуголый, в одних красных шароварах, сплошные мускулы, волосы светлые и растрепанные. Из тех, кто способен всю ночь трахаться, а остальное время заниматься серфингом.

— Меду, инспектор? — переспрашивает Дора-сучонка.

— Спасибо…

Медовая сладость отбила горький привкус.

Серфингист оказался неразговорчивым. Развалился на стуле и выхлебал литр воды.

— Мадемуазель Тай-Ленг, — спрашивает Кристос, — вам не показалось, что Марсьяль Бельон намеревается бежать?

— Что именно вы понимаете под словом «бежать», инспектор?

— Ну, он вроде бы хотел любой ценой покинуть остров… Как по-вашему, он чего-то боялся?

Серфингист встает, запускает руку в штаны и почесывает промежность. Шарлина, влюбленно на него посмотрев, снова уставилась на Кристоса своими большими кукольными глазами.

— Да, инспектор. Вот именно, он чего-то боялся.

9 ч. 03 мин.

Волосатая рука зажала мне рот, я не могу дышать.

Я задыхаюсь от слез. И от страха. Мне бы хотелось укусить эту руку, впиться в нее зубами, как дикий зверь, разодрать ее, выплевывая пальцы один за другим.

Чудовище сопит у меня за спиной, горячо дышит мне в шею.

— Тише, Софа. Не кричи. Только не кричи…

Папа?

Рука меня отпускает. Я оборачиваюсь. Ничего не понимаю.

Папа?

Папа опускается на корточки, чтобы мы с ним стали одного роста, и смотрит мне в глаза.

— Успокойся, солнышко, я прибежал сразу, как ты завопила. Больше так не делай. Никогда. Я закрыл дверь гаража, но соседи могут нас услышать. Они могут позвонить в полицию. Они могут…

Я не хочу дальше слушать папу, я закрываю уши руками и кричу, что бы он там ни говорил.

— Она мертвая, папа! Старая дама с голубыми волосами умерла…

Папа гладит меня по голове, рука у него холодная и волосатая, как паук.

— Тише, Софа. Не думай об этом. Нам надо уходить. И поскорее.

Огромный, смертельно опасный паук.

— Папа, у нее нож в шею воткнут. Ты ее убил.

Смотрю ему прямо в глаза.

— Это ты ее убил, папа. Больше некому! Это ты.