Край навылет - Томас Пинчон

– Быстро, – грит Максин, – пока светофор не сменился.

– Ваш муж?

– Чей-то, может. Давайте поглядим, куда они едут.

– Вы, что ли, коп?

– Я Ленни из «Закона и порядка», вы меня разве не узнали? – Они следуют за громоздким пожирателем топлива всю дорогу до ФДР, после чего едут прочь от центра, съезжают на 96-й, дальше на север по Первой авеню в маргинальный район, который уже не Верхний Ист-Сайд, но еще не вполне Восточный Харлем, куда вы могли однажды заезжать в гости к своему сбытчику или устраивать проплаченное вечернее рандеву, но теперь тут появляются симптомы облагораживания.

Переконфигурированный тяжелый пикап притормаживает у здания, недавно преобразованного, согласно транспаранту, изящно драпирующему верхние этажи, в кондоминиум, где спальни по миллиону или около того, а затем чуть ли не целый час паркуется.

– Было время, – бормочет таксер, – когда такое вот оставлять тут, на улице? Для этого совсем без мозга надо быть, чувак, теперь все боятся на него даж дыхнуть, вдруг он какого-нибудь засранца, который думает своим «глоком».

– Вот они. Вы не могли бы меня тут подождать, я хочу просто кое-что попробовать.

Она дает Талит и Человеку-Кроку пару минут зайти в лифт, затем с топотом подбегает к швейцару.

– Люди, что сюда только что зашли? те идиоты на огромном внедорожнике, который они даже парковать не умеют? Они, блядь, у меня только что бампер сбили.

Он довольно милый парнишка, не совсем перед ней приседает, но как бы извиняется.

– Я вообще-то не могу вас внутрь впустить.

– Это ладно, да и их вызывать вниз не нужно, только орать у вас в лобби будем, а у меня сейчас настроение, может, и для кровавой бани, кому это надо, правда? Вот, – протягивая ему карточку налоговой адвокатессы и олицетворения излишеств девяностых, которая, насколько ей известно, по-прежнему парится на киче, в Дэнбёри, – это мой адвокат, может, передадите мистеру и мисс Бездорожье, как в следующий раз увидите, и о, еще лучше, дайте мне их номер телефона заодно, мейл, что угодно, чтоб юристы связались.

На этой стадии какой-нибудь швейцар станет дотошным буквоедом, но здешний, как и само здание, на районе новенький и будет только счастлив избавиться от какой-то чокнутой стервы с ее парковочными разборками. Максин удается быстро просканировать книгу жильцов на стойке привратника, и она возвращается в такси со всей информацией на мол-чела, кроме, разве что, номеров его кредиток.

– Весело, – грит таксер. – Дальше куда?

Она смотрит на часы. Похоже – обратно в контору.

– Верхний Бродуэй, где-нибудь возле «Забара» годится?

– «Забар», а? – В голос его, судя по звуку, вкрадываются нотки какого-то младшего подпевалы.

– Ну, есть кое-какие странные данные про локс, надо проверить. – Она делает вид, будто проверяет предохранитель своей «беретты».

– Может, с вас взять по особому тарифу для ЧС[61].

– Но я же просто… ладно, согласна.

– Максин, вы чё сёдни делайте.

Дрочу на фильм по каналу «Времяжизни», полагаю, называется «Ее жених-психопат», а что, вам-то какое дело? На самом деле она грит вот что:

– Вы меня на свидание зовете, Роки?

– Эге. Она меня назвала Роки. Слушайте, все респектабельно. Будет Корнелия, мой партнер Клубень Околачман, может, еще пара человек.

– Да вы шутите. Суарэ. Куда идем?

– Корейское караоке, есть такое… называют норэбан, это в Кей-Тауне, «Удачные 18».

– «Фонарный народ, не переставайте верить», караочный стандарт, могла б и догадаться.

– Раньше все мы завсегдатили «Игги» на 2-й авеню, а в прошлом году – не столько я – но – Клубень нас…

– Подвел под раздачу.

– Клубень, он… – Роки несколько смущен, – он гений, мой партнер этот, если у вас когда возникнет проблема с Регламентом Д… но стоит ему до микрофона дотянуться… в общем, Клубень часто меняет тональность. Технологии даже с компенсацией тона за ним не угнаться.

– Мне захватить беруши?

– Не, просто освежите металлические баллады восьмидесятых и приходите часам к девяти. – Расслышав ее сомнение и будучи интуитивной разновидности, он прибавляет: – О, и наденьте что-нибудь шлумповое, не хочу, чтоб вы затмевали Корнелию.

Что отправляет ее прямиком к гардеробу и не сильно броской, однако достойной таблоидов тряпице от «Дольче-и-Габбаны», которую она отыскала в «Подвале Файлина» со скидкой 70 %, когда ей фактически пришлось разлучить ее с хваткой мамаши из Коллиджиэта, с ист-сайдской лентой для волос и всеми делами, что трущобила все утро напролет, сбросив детей в школу, и по любому была размера на два для этого платьица больше, а Максин с тех пор искала предлог, чтобы его надеть. Гала в Линколн-центре? Нафиг, караочная, набитая стервятными капиталистами, – самое оно.

В тот вечер в «Удачных 18», в одной из комнаток побольше, Максин обнаруживает немузыкального соратника Роки Клубня Околачмана, Клубневу подружку Летишу, разнообразных загородных клиентов, приехавших на выходные, а также небольшую компанию настоящих корейцев, одетых, вероятно, в виде иронической заявки на модность, в блестящие желтоватые наряды Севера, сделанные из виналона, волокна, вырабатываемого, если только Максин не недорасслышала, из угля, – компания эта отбилась от туристического автобуса и ей все более тягостно отыскивать к нему обратный путь. И еще Корнелию, которая является сегодня, удобно обряженная во «вторую линию», а также щеголяя жемчугами. Выше Роки даже без каблуков, которые она сегодня надела, она излучает ненатужное дружелюбие, которое нечасто увидишь у БАСПов, хоть те и утверждают, что изобрели его.

Максин и Корнелия едва-едва углубляются в светский щебет, когда к ним втискивается Роки, как всегда этничный в костюме от «Рубиначчи» и борсалино, размахивая сигарой:

– Эй, Максин, идить-ка сюдой на минутку, познакомьтесь кой-с-кем. – Корнелия безмолвно мечет в него взгляд «Если-ты-не-против-мы-тут-заняты», быть может, даже с меньшим состраданием, чем в кино о боевых искусствах запускают сюрикэны, сиречь метательные звездочки… и все же, и все же, что это за чуть ли не эротическая заточка по краю у этой парочки?

– После рекламной паузы, надеюсь, – Корнелия, пожав плечами и с намеком на закатку очей горе́, поворачиваясь и шествуя куда-то прочь. Максин мельком замечает застежку «Микимото», уезжающую верхом на привлекательном загривке, как водится, желто-золотую, такую не всякий выберет к жемчугу, хотя поди расскажи это публике в «Мики-Маусо», которая считает, что в США все блондинки. Коей Корнелии случилось быть – а тогда возникает вопрос, простирается ли эта блондовость на всю остальную ее голову?

Предстоит определить. Меж тем: