Русский Харбин - Олег Гончаренко

Интерьер храма Святой Софии

Примечательно, что, вопреки канонической традиции, на Успенском кладбище Харбина нашли свое упокоение и два молодых поэта-самоубийцы — Георгий Гранин и Сергей Сергин, застрелившиеся в ночь на 5 декабря 1934 года в харбинской гостинце «Нанкин». Оба были участниками харбинского литературного кружка «Молодая Чураевка», членов которого объединял их старший наставник — поэт Алексей Ачаир. В 1945 году он был арестован органами СМЕРШ и этапирован в СССР для отбытия данного ему 10-летнего срока. В стихотворении, посвященном своей жене перед разлукой, поэт писал:

Его жена, Галина Аполлоновна Ачаир-Добротворская, бывшая известной оперной певицей в Харбине, после ареста мужа эмигрировала в Австралию, где и умерла в Квинсленде в 1997 году.

После выхода поэта из лагеря им не суждено было больше увидеть друг друга. Поэт остался в России и умер в Новосибирске в 1960 году. Литературный кружок, которому одно время покровительствовал мэтр, просуществовал в Харбине около полутора десятка лет, дав возможность сформироваться и развиться целой группе молодых литературных дарований.

Воинские же захоронения на этом кладбище именовались «Братской могилой погибших воинов, павших за Царя и Отечество в русско-японской войне 1904–1905», и возле них до 1959 года служилась Вселенская панихида на Радоницу, в весенние, яркие солнечные дни, когда весь православный Харбин справлял светлую Пасху. Другим известным захоронением Успенского кладбища была могила атамана Забайкальского казачьего войска, генерал-майора Ивана Федоровича Шильникова. Служивший одно время начальником штаба Особого Маньчжурского отряда атамана Г. М. Семёнова генерал продолжил руководство вооруженной борьбой с Советами и будучи в эмиграции. Когда в 1934 году Иван Федорович скончался в своем харбинском доме, то похоронен был по казачьим традициям. Отпевали его в Свято-Алексеевской церкви, а когда траурная процессия отправилась на Успенское кладбище, за катафалком вели оседланного коня, а на крышке гроба были привинчены шашка и казачья офицерская фуражка. На подушечках несли награды генерала. В отпевании генерала принимал участие один из священников Свято-Алексеевской церкви, отец Василий Герасимов, сам в прошлом, участник борьбы с большевиками, совершивший в январе 1920 года Великий Сибирский похода под началом Главнокомандующего армиями Восточного фронта генерал-лейтенанта Владимира Оскаровича Каппеля. «Это был жуткий путь — зимой, без дорог, по снегу, по льду, при температуре в ―40° шла армия», — вспоминал участник похода. Отец Василий, будучи обыкновенным добровольцем, заболел тифом, и был доставлен вместе с другими раненными и заболевшими чинами армии в Читу. Когда осенью 1920 года каппелевцы покидали Читу, о. Василий ушел вместе с боевыми соратниками и добрался до Харбина, где сначала нашел работу журналистом, а с течением времени был рукоположен в диакона, а после и в иерея, служа в Свято-Алексеевском храме. Одним из послушаний о. Василия было участие в организации помощи неимущим, чем он занимался, совмещая это с работой секретарем владыки Нестора. В 1948 году он вместе с о. Василием Герасимовым и секретарем Епархиального совета Е. Н. Сумароковым были арестованы органами СМЕРШ и вывезены в СССР, где получили различные лагерные сроки по стандартному обвинению в сотрудничестве с японцами. О. Василий был приговорен к 10 годам лагеря и умер в СССР. В отличие от трагической судьбы о. Василия Герасимова, протоиерей Константин Коронин, духовный наставник будущего святителя Филарета и настоятель прихода в церкви в Госпитальном городке, нашел свое упокоение в 1924 году на Успенском кладбище.

Среди многих других видных людей, похороненных на Успенском кладбище, были и деятели просвещения, такие, как Сергей Афанасьевич Таскин, основатель и создатель одной русской гимназии, просуществовавшей в китайском городке Якеши с 1937 по 1955 год, и такие, как иммунолог Всеволод Владимирович Кожевников. Военный врач, прошедший фронты Великой войны 1914–1918 годов, и побывавший в составе русского корпуса генерала М. А. Лохвицкого во Франции, в 1918–1920-е годы доктор Кожевников продолжил свою работу в госпиталях Сибири, в Тюмени и Томске, откуда и приехал в Харбин. Там Всеволод Владимирович вместе с коллегами-врачами работал над разработкой вакцин против распространившейся чумной инфекции в Маньчжурии, использование которой фактически остановило распространение страшной эпидемии в Северо-Западном Китае в начале 1920-х годов.

Храм Успения был возведен в форме корабля, словно бы плывущего по волнам небытия, к которым метафорически можно причислить обширный некрополь, где в разное время нашли свое упокоение десятки тысяч харбинцев.

На территории этого некрополя были разбиты несколько аллей, включая главную, ведущую от входных чугунных ворот, над которыми была вылита знаменитая надпись «Веруй в Мя, аще и умрет — оживет» до арки, над которой помещалась колокольня. Путь от нее и до самого храма по обеим сторонам был украшен высокими деревьями. Справа от главной аллеи стоял известный среди харбинцев памятник священнику о. Евгению Панормову работы даровитого харбинского скульптора Володченко, впоследствии безжалостно уничтоженный китайской администрацией при сносе кладбища.

За аллеями в свое время были сооружены два сквера с симметрично расположенными цветочными клумбами и фонтаном, а в правом приделе кладбища находилась богатая оранжерея, в которой при участии церковного клира выращивались красивейшие цветы, которыми украшался храм в дни праздников. Служители оранжереи помимо своих прямых обязанностей несли и некую общественную — ежедневно возжигали лампады и следили за состоянием могил. Почти рядом с главной аллеей кладбища располагался сад, в котором ежегодно цвели вишни, яблони, произрастали густые кусты черной смородины и крыжовника, а чуть поодаль — пасека. По воспоминаниям современников, Успенское кладбище в летний период буквально утопало в зелени. За сквером располагался одноэтажный дом настоятеля, а чуть поодаль — небольшая двухэтажная постройка, на втором этаже которой располагался зал для собраний. Слева от колокольни располагались квартиры служащих кладбища и церкви — регента хора и многолетнего бессменного смотрителя — Луки Петровича Попова. По воспоминаниям бывавших на кладбище, в архитектуре надгробий преобладали традиции итальянских, чуть реже русских мастеров-каменотесов. Мраморные обелиски, склепы, статуи и памятники с барельефами и горельефами, а также орнаментальными украшениями, изображавшими гирлянды, цветы, листья и венки, были там довольно распространенным явлением. Обыкновенным для состоятельных харбинских семей было выписывать из Италии дорогостоящие мраморные композиции или фрагменты для украшения склепов и памятников. Начало этой традиции положила семья камергера Николая Львовича Гондатти, заказавшая мраморного ангела, венчавшего постамент памятника умершей в возрасте 23 лет дочери Ольги, племянницы знаменитого русского композитора Игоря Федоровича Стравинского, а продолжили семьи удачно практиковавших харбинских докторов: Жуковского, Александры Георгиевны Ярцевой, Ивана Георгиевича Урзова и Тамары Семёновны Масленниковой-Урзовой. Как правило, для изготовления памятников использовался корейский (розовый) или итальянский (белый) мрамор. В усложненных композициях надгробий, как, например, в случае с захоронением знаменитого доктора В. А. Казем-Бека, использовали комбинацию белого мрамора, железобетона и металла. Часто для изготовления памятников находилось применение и местному камню — черному и серому граниту.