Лунная дорожка счастья - Кэтти Слейк

— Именно. — Барт со знанием дела осмотрел ружье. — Немного пыли, но в неплохом состоянии. Если дашь мне старую тряпку, мигом очищу.

Пока Барт возился с ружьем, Кристина убрала со стола, чувствуя приятное сердцебиение от сдержанных комплиментов Барта. «Что увеличивало их значимость, — решила она, — так это его безусловная честность», — и подумала, что это хорошая черта, внушающая уважение к мужчине.

Они встретили сумерки в затененной гостиной, болтая о том о сем, изредка и слегка касаясь прошлого. Это было деликатное изучение друг друга, где больше подразумевалось, чем говорилось. Они обнаружили много общего, несмотря на совершенно разное происхождение. Различия были более в жизненном опыте, нежели в складе ума и убеждениях, которые придавали отношениям пикантность. Они еще решали, какого рода отношений хотят, и каждый подходит к этому осторожно.

Внезапно волна желания — отчетливая, как вкус и осязание, — пробежала от одного к другому.

Руки Барта невольно тянулись к ней, и он с трудом отводил взгляд от плавных линий ее груди и бедер. У Кристины пересохло в горле, сердце учащенно забилось: ручеек приятных ощущений жизни превращался в поток неясных стремлений.

Но в тисках прошлого, в рубцах от старых ран, не уверенные в глубине и полноте вдруг захлестнувшего их притяжения, каждый оставался спокоен, охраняя их новое хрупкое взаимопонимание.

— Я заинтересовалась твоими книжками, — сказала Кристина, — у тебя хорошая библиотека.

Он с нежностью посмотрел на нее и улыбнулся.

— Не совсем то, что ты ожидала, а?

Как он разгадал ее так быстро? Кристина собралась было вежливо возразить, но осеклась и задумчиво ответила.

— Не совсем. Я думала, ты склонен больше к другой литературе.

Голос Барта был почти робок.

— Может, мы все носим маски, вводящие других в заблуждение. Наверное, легче развесить на людей ярлыки, чем постараться увидеть, каковы они на самом деле. Например, как я стараюсь сейчас… Я рад, что оказался неправ, и рад, что понял, как был неправ.

— И я тоже.

Они посмотрели друг другу в глаза. Она улыбнулась смущенно, вспоминая свое презрительное отношение к Барту, — неужели это было всего несколько дней назад?

— Я тоже тебя приняла за другого. Гордый ковбой, чей единственный друг, — его лошадь.

— Значит, мне надо поработать над своим имиджем. — Его голос и черты обрели бурлескный стиль ковбоя в духе Джона Уэйна. — Допустим, я с Запада, мэ-эм, но, клянусь, я в жизни не целовался с лошадью. — Он засмеялся, взглянув на часы, включил транзисторный радиоприемник, настроенный на местную станцию.

Прозвучали финальные такты музыки, и диктор объявил: «А теперь последние новости, переданные по телефону. Сара Реймер, инспектор данного региона, объявила, что будет принимать предложения граждан по организации нового парка в эту субботу с двух до пяти… Молодая женщина, раненная при несчастном случае в Национальном Монументе Джошуа Три, унесшем вчера жизнь одного человека, как сообщают, находится в хорошем состоянии в больнице на обследовании… Огонь полностью уничтожил…».

Барт щелкнул выключателем и повернулся к Кристине.

— Ну вот, теперь я чувствую себя чуть получше. У меня еще есть кое-какая работа до вечера, но мне не хочется уходить, прежде чем Хелен не придет сюда.

— У нее много дел, но я уверена, она скоро будет, — успокоила его Кристина. — Никому неохота тащиться сюда средь бела дня, особенно после этих новостей. И потом у меня хороший сторож, Горнист.

Услышав свое имя, собака шлепнула длинным черным хвостом по полу.

— Ну ладно, — сказал Барт, — если он поднимет гвалт, спрячься и дай ему полаять. Это всякому отобьет охоту соваться в Стоун Хаус. На всякий случай, давай покажу, как обращаться с дядюшкиным мушкетоном. Чтобы стать метким стрелком, ты должна знать кое-что о дробовике. Если неправильно прицелишься, дробинки отскакивают в дом.

После ухода Барта Кристина приуныла, вновь дали о себе знать синяки и ссадины. Она проглотила две таблетки аспирина, приняла еще раз горячий душ и натерлась арникой Хелен Фарренс. Когда боль утихла, она прошла в студию и взялась за карандаш. Но при задернутых шторах для работы было слишком мало света. Она знала, что не сможет ни на чем сосредоточиться. Мысли Кристины разбегались: слишком велико было эмоциональное возбуждение, вызванное переменой в ее отношениях с Бартом; слишком жестокой и холодной была реальность, связанная с гибелью Антонио, нападением на нее и планами Барта и Фарренса по захвату преступников.

Горнисту передалось ее беспокойство. Он ходил за ней по пятам, вопросительно поглядывая на хозяйку. Перебирая пальцами потертый ствол ружья, она думала о дяде Сперджене, державшемся за него из последних сил в последние мгновения своей жизни, и возмущение преодолело ее нелюбовь к оружию. На короткий, яростный миг появилась надежда, что она получит шанс использовать его против того, кто довел старика до смерти.

Она взглянула на запястье, вспомнила, что часы разбиты, и пошла посмотреть на механические часы в спальне. Почти четыре. Где Хелен Фарренс?

Горнист с лаем подбежал к задней двери. Кристина поспешила на цыпочках за ним. Может, Хелен приехала? Она осторожно отогнула кончик занавески. Ничего. Ни машины, ни клубов пыли. Страх подкрался к ней и сжал желудок. Горнист снова взвыл и ощетинился. И тут Кристина уловила краем глаза какое-то движение. От тускло-зеленого болота вниз по дороге шли Усы и Борода, но за поворотом к дому исчезли. Она быстро задернула занавеси во внезапном страхе. Подделали ли они и в самом деле документы, как предположил Ли Фарренс?

Она овладела собой.

«Смешно впадать в панику без достаточных оснований. Даже если это контрабандисты, они не знают, что я здесь, и, конечно, ничего для них интересного в Стоун Хаусе нет», — твердо сказала себе Кристина.

Несколько успокоившись, она прошла в гостиную, взяла книгу, Горнист лег у ее ног. Но мешал сумеречный свет, да и роман, прежде казавшийся интересным, теперь, по сравнению с драмой, разыгравшейся в ее жизни, больше не увлекал. Отложив книжку, Кристина попыталась расслабиться — и не смогла. Она вновь бесцельно бродила по дому. Вверх в спальню, вниз в студию, назад в гостиную… протереть уже чистую плиту, поправить и так уже приведенную в порядок индейскую керамику на каминной доске, смахнуть черную шерсть Горниста с кушетки…

А Хелен все не было.

В доме становилось темнее и прохладнее, и Кристина достала из шкафа свитер. Она не могла разжечь огонь, не выдав себя, но при необходимости старомодная круглая печка, которую зимой она перетащила из спальни в студию, дала бы достаточно тепла для такого весеннего вечера. Кристина все прокручивала и прокручивала события вчерашнего дня, пытаясь найти хоть какую-то ниточку к нападавшим. Но как ни напрягалась, не могла вспомнить ничего существенного.