Скрывая улики - Дэвид Розенфелт

Наконец-то мне удалось их выпроводить, а самому отправиться домой. Лори и Кевин уже дожидались меня, и по страдальческой гримасе на лице Кевина я догадался, что Лори успела заказать обед. Проблема была в том, что мы с Кевином считали себя настоящими мужчинами, а следовательно, не могли питаться соевым пюре и вегетарианскими котлетами. Когда я достал картофельные чипсы и сухарики, Кевин набросился на них, как утопающий бросается к спасательному кругу.

Больше всего меня беспокоило в нашем деле то, что оно движется слишком гладко. То есть совершенно беспрепятственно скользит по наклонной плоскости к неминуемому провалу.

– Пора устроить встряску, – сказал я.

Кевин с энтузиазмом кивнул: он понимал, о чем речь, и был со мною солидарен. Вообще-то Кевин, по сравнению со мной, гораздо более консервативен, поэтому, если уж он согласился, что пора устроить встряску, значит, я должен был сделать это гораздо раньше.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Лори.

– Это как внезапный переход от защиты к нападению, – начал я, и Лори обреченно вздохнула. – Видишь ли, в футболе «игра от защиты» – далеко не лучшая тактика. Наступает момент, когда нужен решительный натиск, который буквально взорвет ситуацию и окажет ощутимое давление на противника. В любом случае для нас это будет лучше, чем сидеть и смотреть, как Такер хозяйничает в штрафной зоне.

– Вот уж точно, – вставил Кевин.

– У меня есть предложение, – сказала Лори. – Мы можем на минуточку отвлечься от футбольных аналогий? Можем поговорить на более умные и возвышенные темы?

Я взглянул на Кевина – тот, судя по всему, ничего не имел против.

– Разумеется, – сказал я.

– Тогда представьте, что вы смотрите балет. Если танцовщицы появятся на сцене в пуантах и балетных пачках, зрители будут спокойно сидеть на месте. Они увидели именно то, что и ожидали. Но если нарядить балерин в кожаные чулки с подвязками, а на макушки приладить ушки Микки Мауса, то публика повскакивает с мест, пытаясь разглядеть, что за чертовщина там творится. Это встряхнет ее как следует.

– То же самое в опере, – подхватил Кевин. – Если на сцене не появится грудастая дамочка, публика будет недоумевать: «Что случилось? Какая может быть опера без солистки с пышным бюстом!»

– Ну, что скажете? – улыбнулась Лори. – Суд – тот же театр. Мы всего лишь подняли интеллектуальную планку.

Мы закончили раньше, чем обычно. Во-первых, мне хотелось кое-что обдумать в одиночестве, а во-вторых, мы с Кевином вовсе не горели желанием отведать то, что Лори планировала подать на десерт. Лично я далеко не был уверен в том, что мой желудок способен положительно воспринять соевый пудинг или суфле из брокколи.

Пришел Уилли. Он принес кое-какие документы, полученные из центральной службы защиты животных, и привел с собой Сондру. Свою спутницу он бережно поддерживал под локоть, а поскольку у нас в гостиной не наблюдается оживленного дорожного движения, я пришел к логическому выводу, что он вовсе не помогает ей переходить дорогу. Похоже, их отношения стремительно выходили за рамки служебных.

Другим бесспорным доказательством в пользу вспыхнувшей страсти был тот факт, что на запястье у Сондры красовались шикарные часики, а на шее – роскошный медальон с огромным голубоватым камнем, по виду очень напоминающим александрит. Я не считаю себя экспертом в ювелирном деле, но однажды мне довелось защищать клиента, которого обвиняли в краже неограненных александритов, и потому легко могу представить, сколько стоят такие камешки.

Прежде я никогда не видел на Сондре этих часов и этого медальона. А если учесть, что ее зарплата в заведении была не слишком высокой, то можно было не сомневаться: Уилли продал часть своих кофейных акций и преподнес даме королевский подарок.

– Как продвигается суд? – спросила Сондра.

– Более или менее, – я пожал плечами. – Бывало и получше.

– Ты намерен выиграть?

Уилли не дал мне ответить.

– Ну разумеется, он намерен выиграть. Я же здесь, а не в тюрьме. И знаешь почему? Потому что этот парень не привык проигрывать.

Похоже, что Сондру не слишком вдохновила эта тирада. Как-то раз она сказала, что лично мне желает успеха, но если Дэниел все же окажется виновным, то она готова собственноручно загнать ему иголки под ногти.

Уилли и Сондра стали уговаривать нас с Лори пойти вместе с ними в ночной клуб. Я поблагодарил за приглашение, но принять его было абсолютно немыслимо, и я с сожалением взглянул на часы.

– Уже половина десятого. Мне нужно хотя бы немного поспать.

– Ничто не мешает тебе вздремнуть пару часов. Мы все равно не пойдем туда раньше полуночи, – сказал Уилли.

Когда я вновь отказался, Уилли и Сондра в два голоса принялись меня убеждать. Они уверяли, что за пределами четырех стен существует другой мир – мир, где нормальные люди иногда развлекаются, в то время как идиоты вроде меня дрыхнут в постели. Мне эта картина виделась несколько иначе: те люди, о которых они говорят, явились откуда-то из другого измерения и пользуются благами нашей цивилизации, в то время как «нормальные» люди, вроде нас с Лори, на эти блага не претендуют. Что же касается Уилли и Сондры, то они находятся где-то на границе между этими двумя мирами. Я даже уверен, что мне есть чему у них поучиться. Но только не сегодня вечером, потому что я смертельно устал.

* * *

Человек по имени Дональд Прескотт посвятил свою жизнь разглядыванию микроскопических волокон. Причем делал он это не просто так, а по заданию главного полицейского управления штата Нью-Джерси. Согласитесь, вовсе не дурная работенка для человека, в котором одинаково сильны желание быть копом и инстинкт самосохранения. Должен заметить, что этот Прескотт имеет даже больше шансов добиться успеха, чем тот парень, который обводит мелом тела жертв.

Такер пригласил его в суд для дачи показаний по результатам анализа крови на шарфе, с помощью которого была задушена Линда Падилла и который был обнаружен вместе с кистями ее рук в багажнике автомобиля Дэниела. Полиции удалось даже заручиться свидетельством, что этот шарф или, по крайней мере, очень похожий на него Дэниел приобрел в одном из магазинов.

Такер взял в руки шарф, который проходил по делу в качестве улики.

– Это действительно те самые волокна? – спросил он.

– Я не уверен, что правильно уловил смысл, который вы вкладываете в слово «действительно», – ответил Прескотт. – Но волокна довольно необычные. Шарф дорогой и, как вы можете заметить, достаточно редкой расцветки.

Такер был сама чуткость и, казалось, ловил буквально каждое слово из его уст. Люди непосвященные – а именно такими и были члены жюри присяжных – могли и не заметить, что этот трюк он проделал за время суда по крайней мере трижды.

– У вас была возможность провести анализ других предметов одежды, принадлежащих обвиняемому?