Трон и плаха леди Джейн - Элисон Уэйр

Я люблю Томаса, но не настолько слепо, чтобы не замечать его недостатков. Я помню, как Генрих говорил, что он недостойный пройдоха и как он отказался предоставить Тому место в Тайном совете. Это правда, что Генрих никому не доверял, особенно в последние годы, но мне кажется, что на него больше повлияло мнение лорда Хартфорда, чем собственная осмотрительность.

— Ваш брат под каблуком у жены, — замечаю я.

— Ах, эта мегера! — ухмыляется Том. — После того как ты уехала сюда, Кэт, она там теперь царит и наслаждается ролью жены регента.

— Представляю, — сухо отвечаю я. — Она присвоила себе мои драгоценности — украшения, которые по праву принадлежат жене короля.

— Я знаю. Она носит их на людях. Эта женщина не имеет ни стыда, ни совести. Возможно, Эдвард Сеймур и правит Англией, но всем известно, что Анна Стэнхоуп правит Эдвардом. Единственное, в чем я не завидую своему брату.

— Я думаю, она боится за положение мужа и в вас видит угрозу. Вот почему вам отказывают в высоких должностях.

— Да. Мне достаются одни пустые почести, — фыркает Том. — Они хороши только на первый взгляд, а на самом деле ничего не значат. Если он хотел улестить меня, сделав бароном Садли и кавалером ордена Подвязки, то он обманулся, особенно потому, что самого себя он пожаловал титулом герцога Сомерсета, чтобы герцогиня могла задирать нос. Я был зол и недоволен на церемонии — и он это видел. Он знает, что на самом деле мне нужно место в Тайном совете или высокая государственная должность, и он знает, что у меня достанет способностей.

Пристально на него глядя, я спрашиваю:

— И это все, что вам нужно, Том?

Наши взгляды встречаются.

— Черт подери, вас не проведешь, Кэт, — укоряет он с улыбкой. — Конечно, я хотел бы спихнуть моего надутого братца с его высокого насеста и усесться туда самому. Боже, чего бы я только не отдал за это! Но нужно быть реалистом и понимать, что при текущем положении дел это вряд ли произойдет. Пока нет. В самом лучшем случае они могли бы включить меня в Тайный совет. Но покойный король запретил, так что надежды нет. Ваш муж не любил меня, особенно узнав, что я за вами ухлестывал.

— Он никогда не отзывался о вас плохо, — возражаю я, хотя Том прав.

— Господи, Кэт, вы не хуже моего знаете, что когда кто-то предложил меня в совет, он, будучи при смерти, закричал со своей постели: нет, нет! И вряд ли во время траура кто-нибудь осмелится нарушить волю старика Гарри.

— Томас! — восклицаю я.

— Извините, Кэт, — устало говорит он. — Я чувствую, что со мной обошлись несправедливо. И я почти в отчаянии. А я так много могу и умею.

Он снова глядит на меня долгим взглядом, и я знаю, что он говорит не только о службе на благо родины. Я прячу взгляд. Слишком малый срок минул со дня смерти короля, чтобы допускать подобные мысли. Но я допускаю; ничего не могу с собой поделать. Пока он говорит, я не свожу с него глаз.

— Полагаю, что лучшее для меня — это привлечь на свою сторону короля, — рассуждает Том. — Хотя бедняга не обладает реальной властью, он все-таки король, и с его желаниями нельзя не считаться. А мы с ним всегда отлично ладили, во время наших редких встреч.

— Я знаю, что вы ему нравитесь, — говорю я. — Он восхищается вашей храбростью и авантюрным духом. Он признавался мне, что хотел бы быть на вас похожим.

— Я его любимый дядя, нет сомнений, — хвастается Том. — Не секрет, что регент — Боже, какая досада, что приходится его так называть, — суров к мальчишке, держит его взаперти с наставниками и почти не дает денег, будь он проклят. И мешает мне с ним видеться, хотя совсем запретить не может. Когда я прихожу, я вижу, что короля обижает такое обращение. И вы знаете, что я сделал, Кэт? Я подкупил одного из слуг его величества, по имени Джон Фоулер, чтобы тот тайком передавал королю от меня кошельки, набитые деньгами. И еще я велел ему при любой возможности в присутствии короля расхваливать мои достоинства и таланты.

Я не могу сдержать улыбки, слыша о проделках Тома.

— И эта тактика приносит плоды? — интересуюсь я.

— Да, Кэт, приносит. Король загорелся желанием помочь мне. Я навещал его два дня назад в Уайтхолле и, говоря с ним наедине, как мужчина с мужчиной — дабы польстить его юности, — спросил, на какой, по его мнению, даме мне стоит жениться с целью продвижения.

У меня замирает сердце. А я-то считала, что это тут ни при чем.

— И что же он ответил? — беспечно спрашиваю я.

— На Анне Клевской! — хохочет он. — И совершенно всерьез! Но, глянув мне в лицо, наверняка ясно говорившее о смятении, он призадумался. Он серьезный мальчик, от него не дождешься улыбки, но я видел, что он доволен собой. Потом он посоветовал мне жениться на леди Марии, чтобы изменить ее католические убеждения.

— Он питает сильное отвращение к римской вере, — замечаю я. Мне неприятен разговор о женитьбе Тома.

— Это его учителя постарались, — заявляет Том. — Сторонники реформ, они и из него сделали закоренелого протестанта. И оттого привязанность сестры к старой религии его весьма тревожит. Ему, кажется, не терпится женить меня на леди Марии.

— А вам, милорд? — спрашиваю я со всем безразличием, на какое только способна.

— Подобный брак мог бы иметь свои преимущества, — отвечает он, — но, признаться, мне не улыбается эта перспектива. Пусть леди Мария и дочь своего отца, но она чопорная сухая старая дева, да и костлявые женщины вроде нее не в моем вкусе.

Он снова пристально оглядывает меня с ног до головы, словно говоря, что я, с моими округлыми женственными формами, совершенно в его вкусе.

— Вам пришлось бы получить согласие Тайного совета на женитьбу на леди Марии.

— Я пробовал. Они отказали. — Он виновато склоняет голову на плечо. — Это потому, что я не мог не подчиниться желанию моего государя. К счастью, я был лишен возможности сделать это.

Дневные тени удлиняются в холодном мартовском солнце.

— Обычно в это время я совершаю прогулку на свежем воздухе, — говорю я. — Вы не хотите сегодня составить мне компанию, Том?

— Ничто не доставит мне большего удовольствия, — улыбается он.

Когда мы бродим по дорожке между цветочными клумбами, Том слегка приобнимает меня за плечи и бормочет:

— Я до сих пор думаю о вас с нежностью, Кэт.

Радость вспыхивает во мне. Этого я не ожидала. Значит, он все еще любит меня.

— Я знаю, что пока рано, — говорит он, — но могу ли я надеяться, что однажды вы тоже ответите мне симпатией, как это было четыре года назад?

Его рука по-прежнему обнимает меня за плечи. Я всем телом ощущаю это прикосновение.

— Пока еще слишком рано, — говорю я ему. — Но я была бы рада видеть вас снова.

— Ничто не могло бы обрадовать меня сильнее, — отвечает он с улыбкой. — До свидания.