Чекист - Павел Ларин

class="p1">— Максим Сергеевич… — Я вздрогнул от неожиданности, услышав голос Володи совсем рядом.

Калинин, напсиховавшись в сторонке, снова подошел ближе. Очень не вовремя. У меня, в кои-то веки, память сыпала картинками, сменяла их, как калейдоскоп узоры.

— Вы нормально себя чувствуете? Побледнели немного. — Володя выглядел взволнованным. Интересно даже, реально переживает? Или, на самом деле, в глубине души желает мне сдохнуть возле этих берёзок. Потому и подошел. Поверить, не помираю ли.

— Нормально, нормально… Задумался. — Я отмахнулся.

Мол, не сочиняй, Калинин, все отлично. Хотя, в реальности, ни хрена отличного. Мне никак не соскочить с истории Комаровой, пока она не доведена до логического финала. А логический финал — это список нелегальных агентов, предоставленный Александрой Сергеевной полковнику. Но что-то мне подсказывает, Александра Сергеевна тоже не убьется делиться информацией, ибо, как уже понятно, далеко не дура.

— О, Василий Андреевич… — Калинин отвлёкся от моего состояния, потому что во дворе обозначился наш майор. Слава богу. Это очень вовремя.

Глава 16. В которой мы с Комаровой начинаем догадываться о сложности наших взаимоотношений, но нам снова мешают проверить это на практике

— Ну, что? — Александра Сергеевна, выскочив из-за стола, бросилась мне навстречу, едва я переступил порог кабинета. Однако, буквально в нескольких шагах остановилась. Странно… Было такое ощущение, что она с разгона либо повиснет мне на шею, либо просто пойдет на таран. Так бежала… так бежала…В последний момент, видимо, поняла, что лучше притормозить, а то получится странная ситуация.

.— Ее убили? Верно? — Тихо спросила Комарова.

Я молча посмотрел на девицу, стоявшую прямо передо мной. Идите вы все в жопу. Вот так хотелось сказать в ответ. Жаль, что это невозможно. Там уже занято. Там — я. Поэтому поморщился, совершенно беспардонным образом отодвинул Комарову в сторону, а затем прошел к дивану и плюхнулся на него без сил. Кстати, реально без сил. Мало того, что каждый мой день теперь выглядел так, будто я не человек, а хомячок, который бестолково бегает в колесе, не зная, что с него, с этого колеса, можно слезть, так еще и физически присутствует ощущение слабости. Мне кажется, это связано с продолжающейся и немного затянувшейся адаптацией сознания в новом теле.

Я откинулся назад, прикрыл глаза и попытался отключиться от реальности хотя бы на десять минут. Мне нужны эти долбаные десять минут тишины. Потому что, пока ехали обратно на завод, Калинин трындел без умолку. А это, в принципе, было даже удивительно. Тема трындежа — как сильно он сожалеет о том, что пренебрег обязанностями. Что помогал людям. А ему по должности положено их контролировать и держать под зорким глазом. Короче, Владимир Александрович сильно раскаивался в своих поступках. Конкретно, в том, что пошел на сговор с Мальцевым и допустил Филатову к работе. И в том, что сам имел неосторожность позволить пошлым, примитивным желаниям взять контроль над разумом. Это Калинин так красиво обозвал свои потрахушки с Ниной Ивановной. А воообще, я так думаю, он просто посидел, покумекал, понял, что неизбежно понижение в должности, а там, может даже увольнение, и решил, надо как-то исправить ситуацию. Выход у него, по сути, один — договариваться с начальством. То есть со мной.

Я старался слушать его одним ухом, а в идеале вообще не слушать. Но Володя был так красноречив, что к концу дороги у меня разболелась голова и задергался глаз. От желания кого-нибудь убить. Просто так. Потому что сил нет, как все достало. Я уже начинаю думать, что настоящий Беляев сдох не от чудо-зелий Александры Сергеевны, а дабы соскочить со всей этой дебильной суеты.

— Максим Сергеевич…Максим Сергеевич…

Комарова переместилась теперь к дивану и стояла рядом. Я чувствовал на себе ее внимательный взгляд. Сука… Пришлось открыть один глаз и посмотреть на эту настырную девицу.

— Александра Сергеевна, дайте, что ли, Вашей “болталки”.

— Зачем? — Моментально напряглась она. — Хотите у кого-то выяснить правду? Есть предположения, кто убийца?

— Нет. Хочу сам сдохнуть…

Комарова выразительно хмыкнула.

— Мне кажется, Максим Сергеевич, у Вас плохое чувство юмора.

— А мне кажется, Александра Сергеевна, у меня просто уже сформировалась устойчивая аллергия. И на вас, и на это место, и на все семейство Масловых.

Я выпрямился, провел ладонью по лицу, а потом начал рассказывать Комаровой подробности. Все равно не отстанет.

— Анну Степановну нашел мужик, который отправился к реке наловить рыбки. Рыбки захотелось человеку. Понимаете? А тут — тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца…

— Она, что? Утопилась? — Александра Сергеевна, охнув, прикрыла рот ладошкой. Наверное, так она выразила свое восхищение моими глубокими познаниями отечественной литературы. По крайней мере, хотелось бы в это верить.

— Нет. Она повесилась. На дереве. В лесочке рядом с речкой.

— А при чем тут сети?

— Вообще ни при чем. Это я для пущего эффекта. Мужик нашел ее буквально несколько часов назад. Вызвал милицию. Те приехали. Записка была в кармане одежды. В своем трогательном послании Анна Степановна каялась, будто смерть супруга — исключительно ее рук дело. А виновата во всем неведомая разлучница. Кстати…

Я нахмурился и уставился на Комарову. Она в ответ вопросительно подняла одну бровь, не понимая, к чему идет наш разговор. Но тут же изменилась в лице. Походу, все-таки сообразила.

— Да вы что?! Мы с Львом Ивановичем…Мы — коллеги. Вы считаете, у нас был роман? — У Александры Сергеевны стало такое обиженное лицо, будто ее до глубины души оскорбило это подозрение.

— Заметьте, не я это сказал… Нет, конечно. На кой черт Вы ему сдались. От вас никакого толку в этом направлении. Вот проблемы — сколько угодно. А вульгарная, грязная, пошлая связь… — Окинул ее взглядом с ног до головы.

— В смысле? — Комарова даже немного покраснела. Не понял, правда, от чего. От намеков на секс с инженером или наоборот, от намеков, что этого секса быть не могло.

— Слушайте, Вам не угодишь. Вы уж определитесь, добродетель является Вашим достоинством или недостатком.

— Максим Сергеевич! — Комарова, сжав кулаки, пыхтела носом так, что ноздри ее, кстати, симпатичного, слегка вздернутого носика, раздувались, как у племенного быка, готового кинуться на жертву своей агрессии.

— Ладно… Пошутили и хватит. Надо что-то со всем этим делать. — Я резко встал с дивана. Вернее, хотел резко встать с дивана и пойти… Не знаю,