И станешь ты богом - Александр Костожихин

– Мы прорвёмся в любой момент и без твоего согласия.

– Да ну? Попробуй. На рысях пойдёте? Так мы рядом с вами побежим. Всё равно постепенно всех стрелами кончим. Галопом пойдёшь? Долго твои кони выдержат скачку под таким весом? Тысячу шагов? А потом падут или встанут – не сдвинешь. И что дальше? Побежишь на своих двоих?

– Тогда ответь, почему ты решил вдруг подарить нам жизнь?

– Ты – королевский посланник. А с королём я не воюю, ибо он мне безразличен в силу своей отдалённости от этих мест. Так что, неси королевские вести дальше. Мне до этого дела нет. Нас интересуют кисеты и то, что в них звенит. Мы – разбойники, а не благородные воины. Хотя благородные воины тоже любят пошарить за пазухой у поверженных ими врагов. Иначе зачем воевать, если прибытка нет? Не так ли, благородный граф? Я ведь сам когда-то кичился своим происхождением, воевал под штандартами. Лично лицезрел Людовика Благочестивого и даже лобызал ему руку, как пёс лижет руку хозяину. Но сегодня я человек простой. Условия мои тоже простые: живите, но отдайте, без лишнего кровопролития, свои ценности. Вы себе ещё наворуете, ещё отнимите сколько нужно, по праву происхождения, у быдла, что зовётся народом. Так что, по рукам?

– Нет! Ты сам определил своё место под солнцем, уравняв себя со быдлом. Ты даже ниже его. Ты – разбойник, червь. Твои условия унизительны! Мы отвергаем их. Мы будем сражаться. Назови своё настоящее имя!

– Что ж, пусть будет так. Только своё настоящее имя я давно забыл. Да оно тебе и не к чему. Какая тебе разница, от чьей руки подохнешь? Или ты думаешь, я вызову тебя на поединок и мы так, погремим мечами, выясняя кто сильнее? Ха! Хрен тебе в зубы! Обойдёшься. Лучники! Приготовиться! Остальным – построить перед лучниками две шеренги, сдвинуть щиты! Ultimum autem est tragoedia[36].

Лучники успели дать только один, нестройный залп. Бросив на произвол судьбы троих пеших, четверо закованных в железо конников ударили по шеренгам в сторону деревни. Расчёт оказался верным: если удастся прорваться к деревне, там их встретит воевода с дружиной, а крепость же не достроена, хотя там ждут корабли.

Одного не учли: рыцарскому тяжёлому коню для мощного удара нужен разбег. Кони, раздвинув выставленные короткие в их сторону копья, упёрлись в стоящих на коленях воинов, прикрытых щитами. Рыцарские огромные копья скользнули по щитам, один ватажник оказался пробит насквозь. Копья за ненадобностью отбросили, схватились за мечи. Сзади рыцарей прикрыли двое подоспевших пеших воина – третий, поражённый стрелой в горло, свалился с обрыва – также отбросивших тяжёлые длинные копья и обнаживших мечи.

Кровавая схватка продолжилась. Но слишком много было нападавших. Сначала один за другим полегли пешие воины, затем арбалетный болт пробил доспехи на одном из валетов. Кудыма удачно проскользнул под брюхо могучего графского жеребца и распорол ему живот. Граф успел соскочить с коня и теперь, теснимый со всех сторон, постепенно отступал к обрыву. Туда же теснили двух валетов. Вот один из коней поскользнулся на кромке обрыва и обрушился вниз. Второго валета поверг Ингрельд, сумев зацепить его крюком секиры за доспехи и стащить с коня. На упавшего оруженосца обрушились мощные удары боевой дубины и сплющили ему шлем. Изнемогающий от усталости граф взмахнул окровавленным мечом и снёс голову ватажнику, что был с дубиной. Утыканный стрелами и дротиками щит стал невероятно тяжёл, и граф на мгновение опустил его. В ту же секунду Пятка выпустил стрелу. Длинное древко ударило графа под яблочко – место, обычно не прикрытое доспехами. Затем Ингрельд могучим ударом пробил доспех, разрубив правое плечо графа. Граф захрипел, упал на колени и приник лицом к земле, словно хотел поцеловать её на прощание.

Всё было кончено.

Кудыма снял шлем, вытер пот. Огляделся. К нему подошли Волчий хвост, Ингрельд и Гондыр.

– Славно потрудились! – Волчий хвост улыбнулся.

– Да, неплохо, – Ингрельд любовно вытер кровь с секиры какой-то тряпкой, заботливо осмотрел лезвие. – Я уж подумал было, эти железные чучела вот-вот прорвутся. Граф достойно бился. Могучий был муж. Смотри, сколько наших накрошил.

По дороге сновали ватажники, добивая чужих раненных, своих относя в сторону, и сноровисто обирали мертвецов, вырезая из трупов стрелы и скидывая тела с обрыва в реку. Где-то разгорелась драка за сапоги. В отдельную кучу летели мечи, щиты, доспехи. Эта добыча считалась в ватаге общей. За хороший меч можно получить очень много монет, не менее, чем за пять хороших коней. А цена коня равняется стоимости десяти волов. Атаман решит, какое оружие оставить и кому передать, а какое продать и пустить вырученные деньги опять же на благо ватаги.

Несколько человек вытягивали из болота жеребцов.

Около повозки атаман поставил охрану из трёх самых надежных его доверенных лиц. С неё скинули утыканного стрелами возницу, один воин забрался на облучок, двое, с обнажёнными мечами, встали по бокам. Равнодушный вол лениво обмахивался от мух хвостом, меланхолично гоняя во рту жвачку. Осмотр и оценку содержимого тюков оставили «на десерт».

Сначала вожди осмотрели товары купца. И остались весьма довольны увиденным. Одно розовое масло в специальных глиняных кувшинчиках стоило целое состояние.

– Тут Пятка странного человечка подстрелил. Пойдём, посмотрим. Потом надо бы оценить дары халифа королю. Теперь – держитесь, ребята. Это так просто не оставят. Не завидую я вам, – притворно вздохнул Кудыма.

– Правильно, не завидуй. Зависть – если верить христианским проповедникам – чувство, недостойное двуногого, – хохотнул в ответ атаман. – Ты себя пожалей. Половина захваченного добра здесь ведь ваша. Смотри, не споткнись от тяжести, когда понесёшь.

– Нет, всё железо, коней и товар купца мы оставим вам. Себе возьмём только монеты.

– Я поклялся отдать половину! На крови поклялся!

– Вот и хорошо, – Кудыма ободряюще похлопал атамана по плечу, – мы свою половину взяли. А тебе подарили оружие, доспехи, коней, товар купца. Всё? Вопросов нет? Клятву ты сдержал. Только вот стрелы бы нам в дороге не помешали – очень нужная в походном хозяйстве вещь. Поделишься?

– Сколько надо, столько и возьмёте.

Подошли к ростовщику. Тот громко стонал. Раздробленные кости ноги жутко торчали из порванных штанов. Его конь всё-таки сумел встать на ноги, и теперь, понурив голову, стоял неподалёку. Рядом с ним беспечно хватал жухлую траву гружённый небольшими сумами мул.

Вожди переглянулись между собой. Гондыр вынул из голенища нож, полоснул ростовщика по горлу. Срезал набитый монетами кисет, снял добротные сапоги и жилетку. Волчий хвост тем временем пронзил мечом раненого коня.

Откинули, развязав застёжки, карманы перемётных сум на муле. И замерли, cкованные тяжёлым, матовым жёлтоватым сиянием их содержимого.

– Вот это да, – даже не сказал, а прошелестел губами потрясённый до глубины души Волчий хвост.