Перебежчик - Фридрих Незнанский

А журналы вышли этим летом. Ну и что?

Я стал рассматривать ее книжные полки. Булгаков, Байрон, Блок, Ахматова, Дюма…

М-да, начитанная девочка, ничего не скажешь. Даже позавидуешь. И романтичная, судя по корешкам книг. Поди, дневник ведет… Причем сокровенный, никому его не показывает. Я вот тоже романтик, а дневник вести лень. Для этого надо жить полноценной духовной жизнью.

Причем, судя по этим журналам, откуда вырезки с портретами Костнера и Хьюстон, нанесенная душевная травма ее не изменила. С ней это случилось ранней весной. А журналы, судя по дате выпуска, появились несколько позже…

Да что я прицепился к этим журналам и вырезкам, в конце концов.

– Юрий Петрович, – послышался голос хозяйки. – Я вам не помешаю? Может быть вам что-нибудь надо?

– Извините, – сказал я, – хорошо бы нам поговорить…

Я кривил душой. Размышлять я как раз предпочитаю наедине с собой. Или с Турецким Александром Борисовичем. С тем же Вячеславом Ивановичем. Словом, с теми, кого давно знаю и кто угадывает мои мысли с полуслова. С Катей такого не было. С ней не расслабишься, сплошная боеготовность.

– Оля вела дневник? – спросил я.

– Да, но она никому его не показывала, все время прятала… Мы и думать не могли… А что? Это необходимо?

– Пока не знаю, – пожал я плечами. – Желательно. К тому же она об этом не узнает.

– Хотите сказать: никогда не узнает? – тихо спросила она. – Вы думаете, там можно найти такие мысли, которые что-то объяснят? Случилось непоправимое, и вы хотите…

– Наоборот! – прижал я руки к груди. – Еще ничего не случилось! Извините, что дал вам повод так подумать. Вот эти журналы… – я указал на журнальные вырезки на стенах. – Разве не говорят о том, что ее интерес к жизни не пропал?

– Я не знаю… – она вздохнула. – Действительно, стала вдруг покупать кассеты, журналы… Может, спросить у мужа? Хотя нет, он сейчас сам не свой. Как только она пропала, ругает себя последними словами, почему не запер ее дома после случившегося, как это сделал Бахметьев со своим Игорем…

– Поэтому не будем его беспокоить, – сказал я. – Может, вам сначала стоит просмотреть дневник? И решить, можно ли мне прочесть то, что она записывала в последнее время.

Елена Петровна с сомнением посмотрела на меня, потом достала Олин дневник из нижнего ящика стола. Несколько минут листала его, потом махнула рукой.

– Да ничего тут особенного… Читайте. Обычные девчоночьи секреты. Думаете, у меня их не было в ее возрасте?

Я листал дневник, просматривая его по диагонали… Я не мог себя заставить читать о ее переживаниях после случившегося несчастья… Но потом заметил то, что я, оказывается, все же искал, не сознавая этого.

Запись от четвертого мая.

"Папа мне дал денег, и я купила наконец эту кассету. Девчонки мне давно о ней говорили. Я не люблю боевики, а Брюс Уиллис мне нравится больше Костнера, но тут не могла устоять. Конечно, это не боевик в полном смысле слова. Скорее, мелодрама. А как она поет! И как у нас на глазах развивается их взаимное чувство… Я заперлась, когда осталась дома одна, и посмотрела этот фильм. Просто плакала, когда она пела эту знаменитую песню. Хочу выучить ее наизусть. А место, когда он выносит ее из зала, где ее чуть не застрелили, смотрела несколько раз.

А назавтра я спросила у О., видел ли он этот фильм. Он почему-то смутился. Потом сказал, что видел и ему тоже он показался интересным. Мне нравится, когда он смущается. Прямо вспыхивает. Особенно когда смотрю ему в глаза или начинаю кокетничать. В шутку, конечно. Ира М. спросила меня даже, как он вообще ко мне относится. Она видела, как он на меня посмотрел, когда я разговаривала с Сережей М., нашим красавчиком… "

Стоп. Я закрыл дневник и посмотрел на Елену Петровну.

– Я могу посмотреть ее видеокассеты? – спросил я. А сам уже увидел на полке то, что искал. Ну конечно, фильм «Телохранитель». С тем же Костнером и той же Хьюстон, которой хочется подражать, когда рядом с тобой такой же мужественный парень в роли охранника.

И теперь понятно, откуда взялась эта принцесса из Монако, известная тем, что влюбилась в своего телохранителя.

– Вы сами видели эту картину? – спросил я, взяв с полки кассету в футляре.

– Нет, я сама такие не люблю, я больше по сериалам, – слабо улыбнулась она. – А Лев Алексеевич почти ничего не смотрит. Все работа и работа.

– Напрасно, – сказал я нравоучительно. – Надо интересоваться фильмами, которые смотрит ваша дочь.

– Хотите сказать… – в ее глазах засветилась надежда.

– У вас есть телефон Олега Григорьевича? – спросил я.

– Сейчас… где-то был. Его родители иногда нам звонят, тоже спрашивают… Может, мы узнали что-нибудь.

– Он живет с родителями?

– Да, он у них один, недавно вернулся из армии, служил в спецназе, был в Чечне, представляете? Но парень хороший, спокойный, ничего плохого не могу сказать…

Она оборвала себя, прижав ладонь ко рту. Потом выхватила у меня кассету, прочитала название.

– Господи… как я не подумала? Вернее, думала, что она вообще после всего… парней видеть не может…

– Позвоните сейчас, – сказал я, – поинтересуйтесь, на всякий случай. Может быть, у них есть дача, какая-нибудь бабка в деревне.

– Где же их номер телефона? – засуетилась она, листая телефонную книжку. – А, вот… Может, вы сами с ними поговорите, Юрий Петрович?

– И как я представлюсь? – спросил я. – Другом семьи?

Мы вышли из комнаты, и я сел в кресло, вдруг почувствовав усталость. Родители Оли о чем-то шептались в коридоре, где у них был один из телефонов.

Я мало что мог разобрать в их разговоре, да особенно и не прислушивался. Нужной информации у них не почерпнешь… Мне бы теперь разобраться со своими сердечными делами. Катя, возможно, опять меня везде разыскивает, даже наверняка… Наташа выясняет отношения со своим Геной. И действует в открытую – она не похожа на человека, который будет обманывать, вилять, как это делаю я.

Я же не могу собраться с духом… И потому не нравлюсь себе все больше.

Или дело в том, что не решил еще – во имя чего мне следует собраться с духом?

Елена Петровна заглянула в комнату.

– Вы уж нас извините, Юрий Петрович… Оставили вас тут одного. Кофе будете? Лева только что включил кофеварку.

– Что вы узнали? – спросил я.

– Бабки в деревне у них нет, дачи тоже не нажили… Но есть дача у нас, понимаете? Туда Лева сейчас звонит – коменданту. Это коттеджный поселок по Минскому шоссе. Там быстро все узнают и нам перезвонят… Вы думаете, они там?

Я пожал плечами. Может, там, может, в другом месте. Учебный год у Оли закончился. У нее на уме сейчас другое – очень хочет ребенка, поскольку искренне верит, что его рождение позволит забыть пережитый ужас… (Это я вспомнил ее признание во время нашего последнего разговора.)