Противостояние - Стивен Кинг

– Тогда кто виноват?

– Никто. – Дитц улыбнулся. – Ответственность лежит на стольких людях, что ее как бы и не существует. Несчастный случай. От этого никто не застрахован.

– Несчастный случай, – повторил Стью чуть ли не шепотом. – А что с остальными? Хэп, и Хэнк Кармайкл, и Лила Бруэтт? Их малыш Люк? Монти Салливан?

– Секретные сведения, – ответил Дитц. – Хотите еще тряхнуть меня? Если полегчает – трясите.

Стью ничего не сказал, но его взгляд заставил Дитца опустить глаза и заняться изучением складок на своих брюках.

– Они живы, – ответил он. – Может быть, со временем вы их увидите.

– Арнетт?

– Карантинная зона.

– Кто там умер?

– Никто.

– Вы лжете.

– Мне жаль, что вы так думаете.

– Когда я смогу уйти отсюда?

– Не знаю.

– Секретные сведения? – с горечью спросил Стью.

– Нет, просто неизвестно. Вы, похоже, не заразились. Мы хотим узнать почему. После этого вы свободны.

– Могу я побриться? Кожа зудит.

Дитц улыбнулся:

– Если вы позволите Деннинджеру вновь начать обследование, я пришлю санитара, чтобы побрить вас прямо сейчас.

– Я и сам умею держать бритву в руках. Я занимаюсь этим с пятнадцати лет.

Дитц твердо покачал головой:

– Боюсь, это невозможно.

Стью сухо улыбнулся:

– Опасаетесь, что я перережу себе глотку?

– Скажем так…

Стью прервал эту речь приступом сухого кашля, такого сильного, что его буквально согнуло пополам.

Дитц отреагировал мгновенно. Вскочил с кровати и пулей понесся к двери, будто не касаясь ногами пола. Выхватил из кармана квадратный ключ, вставил в замочную скважину.

– Не напрягайтесь, – остановил его Стью. – Я просто пошутил.

Дитц медленно повернулся к нему. Лицо его изменилось. Губы сжались от злости, глаза горели.

– Вы – что?

– Пошутил, – повторил Стью. Улыбка его стала еще шире.

Дитц сделал по направлению к нему два нерешительных шага.

– Но почему? Почему вам захотелось так пошутить?

– Извините. – Стью продолжал улыбаться. – Эта информация засекречена.

– Говенный ты сукин сын! – В голосе Дитца слышалось восхищение.

– Можете идти. Скажите им, пусть приступают к своим анализам.

В ту ночь он спал лучше, чем в любую из ночей, проведенных здесь. И ему приснился удивительно яркий сон. Сны ему снились часто (жена жаловалась, что он ворочается и бормочет во сне), но такой – никогда.

Он стоял на сельской дороге, в том самом месте, где твердое покрытие уступало место белой, как кость, укатанной земле. Ослепляющее летнее солнце клонилось к горизонту. По обе стороны дороги уходили вдаль засеянные кукурузой поля. У обочины стоял указатель, но слой пыли не позволял прочитать, что на нем написано. Издалека доносилось резкое воронье карканье. А поблизости кто-то играл на акустической гитаре, перебирая пальцами струны. Вик Полфри тоже играл на гитаре, и музыка ласкала слух.

Вот куда я должен прийти, подумал во сне Стью. Да, то самое место, все точно.

И что это была за мелодия? «Прекрасный Сион»? «Поля у дома моего отца»? «Нежное прощание»? Какой-то псалом, который он помнил с детства, ассоциирующийся с купанием и пикниками на природе. Но Стью не мог вспомнить, какой именно.

И тут музыка смолкла. Облако закрыло солнце. Стью охватил страх. Он почувствовал, что рядом находится что-то ужасное, куда более жуткое, чем эпидемия, пожар, землетрясение. Что-то темное затаилось в кукурузе.

Он огляделся и увидел два красных глаза, горящих в тени, в глубине кукурузного поля. Эти глаза вызывали парализующий, лишающий надежды ужас, какой курица-наседка испытывает перед лаской. Это он, подумал Стью. Человек без лица. Ох, дорогой Боже. Нет, дорогой Боже, нет.

Потом сон померк, и Стью проснулся с ощущением тревоги, дезориентации и облегчения. Он прогулялся в ванную, подошел к окну. Посмотрел на луну. Улегся в кровать, но смог уснуть только через час. «Вся эта кукуруза, – сонно думал он. – Наверное, в Айове или Небраске, может, в северном Канзасе». За свою жизнь он никогда не бывал в тех местах.

До полуночи оставалась четверть часа. С улицы к маленькому окну прижималась темнота. Дитц в одиночестве сидел в кабинете, сдвинув вниз узел галстука, расстегнув верхнюю пуговицу рубашки. Ноги он положил на безликий металлический письменный стол, а в руке держал микрофон. На столе стоял старинный магнитофон «Волленсек». Его бобины вращались и вращались.

– Говорит полковник Дитц, – диктовал он. – Место нахождения – Атланта, код объекта «Пи-би-два». Отчет номер шестнадцать, тема – «Проект “Синева”», подтема – «Принцесса/Принц». Отчет, тема и подтема с грифом «Совершенно секретно», классификация два-два-три, только лично. Если у тебя нет допуска к этим материалам, то пошел на хер, козел.

Он прервался и на секунду закрыл глаза. Бобины плавно вращались, готовые записать, а потом и воспроизвести любой звук.

– Принц этим вечером меня чертовски напугал, – наконец заговорил он. – Не стану вдаваться в подробности, все будет в отчете Деннинджера. Этот парень ничего не хочет упускать, ни одной мелочи. Плюс, разумеется, распечатка моего разговора с Прин цем будет на телекоммуникационном диске вместе с распечаткой этой пленки, которая записывается в двадцать три сорок пять. Я так разозлился, что едва не ударил его, очень уж он меня напугал. Больше я на него не злюсь. Парень поставил меня на свое место, всего лишь на доли секунды, но теперь я точно знаю, каково это – оказаться в таком положении. Он умен, если сообразить, что внешность а-ля Гэри Купер – не самое главное его достоинство, и независим, сукин сын. Если захочет, отыщет все палки, которые можно вставить в колеса. У парня нет близких родственников в Арнетте или где-либо еще, поэтому нам нечем надавить на него. У Деннинджера есть добровольцы – по крайней мере он так говорит, – готовые с радостью войти в бокс и кулаками убедить Принца в необходимости сотрудничества, но, если вы простите мне еще одно личное наблюдение, для этого понадобится больше кулаков, чем думает Деннинджер. Может, гораздо больше. Моя мать говорила, что на мед можно поймать больше мух, чем на уксус, и я ей верю. Опять же хочу заметить, что и теперь его анализы не показывают наличия вируса. С этим вам надо разобраться.

Дитц вновь прервался, борясь со сном. Из последних семидесяти двух часов он спал только четыре.

– Информация на двадцать два ноль-ноль, – заговорил он официальным тоном, взяв со стола несколько листков. – Хэнк Кармайкл умер, пока я разговаривал с Принцем. Полицейский, Джозеф Роберт Брентвуд, умер полчаса назад. Доктор Джей писал кипятком, пусть этого и нет в его донесении. У Брентвуда неожиданно появилась положительная динамика после использования вакцины типа… как ее там… – Он зашуршал бумагами. – Ага, вот она. Шестьдесят три эй три. Загляните в подтему, если хотите. Температура спала, уменьшилась характерная припухлость желез на шее. Он сказал, что голоден, и съел яйцо-пашот с гренком без масла. Разговаривал осмысленно, хотел знать, где находится, и так далее. Потом, примерно в двадцать ноль-ноль, температура резко взлетела вверх. Начался бред. Он сорвал фиксаторы, которые удерживали его на кровати, и принялся бегать по боксу, крича, кашляя, выплевывая мокроту, полный набор. Потом упал и умер. Капут. По мнению специалистов, его убила вакцина. На какое-то время ему от нее полегчало, но болезнь продолжила прогрессировать еще до того, как он умер. Поэтому надо вновь возвращаться к чертежным доскам.