Стена между нами - Анни Кос

Дорнан, тихонько отходит в сторону, оставляя меня наедине с этой красотой. Я гуляю по берегу не менее получаса, прежде чем понимаю, что готова к беседам. Оборачиваюсь — владыка, могучий и страшный ардере, воплощенное пламя и правитель целого народа — сидит на поросшем травой склоне и наблюдает за моей прогулкой. Плащ снят и сложен неподалеку, впрочем, как и куртка, и сапоги. Ветер треплет ткань рубашки, играет выбившимися из прически волосами. Алти-ардере довольно щурится, подставляя лицо ласковому солнцу, и не делает ни единой попытки привести себя в чуть более церемонный вид. Наоборот, поймав мой взгляд, простецки машет рукой и откидывается на спину, словно обыкновенный пастух в знойный полуденный час.

— Расскажите мне.

Сажусь рядом с ардере, смотрю на него в упор, но владыка закладывает руку за голову и любуется облаками.

— С чего именно начать?

— Каковы вы на самом деле? Что заставляет ардере менять облик так сильно?

— Ненависть, — он на миг закрывает глаза. — Восторг. Гнев. Радость. Раздражение. Благодарность. Обида. Восхищение. Тоска. Любовь. Всё то, что вы, люди, испытываете по отношению к нам, друг другу и миру в целом.

— Не понимаю. Вы настолько зависимы от наших эмоций?

— Не от людских, а от эмоций вообще, — Дорнан наконец поворачивается ко мне. — Ардере тоже умеют чувствовать, но учатся управлять этим. Наша истинная форма — отражение того, что есть в нас самих и в мире вокруг. Невозможно оставаться неизменным, если кругом тебя боль, тоска, горе. Равно как невозможно быть безучастным, когда кругом радость, счастье и смех. Вы, люди, тоже это знаете и со временем учитесь угадывать характер собеседников по жестам, интонациям, даже морщинкам на лице. Чем старше вы становитесь, тем сильнее характер сказывается во внешних проявлениях. Даже одного взгляда на незнакомца тебе хватит, чтобы понять, весел он или зол. У ардере всё точно так же, за тем лишь исключением, что мы гораздо восприимчивее людей. Чувства заставляют наши тела искажаться.

— Поэтому в день нашей первой встречи ваш облик был настолько пугающим?

— Верно, — кивает владыка. — Нас, ардере, было несколько против многих десятков избранных, искренне и от души ненавидящих нас. Вы хотели увидеть чудовищ — и увидели, — по его лицу пробегает тень печали.

— А вчера на площади?

— Мы были в окружении тех, кто нам доверяет. Поддерживает. Возможно, даже по-своему любит. Согласись, понимание всегда окрыляет, тогда как злость уродует.

— Это больно?

— Это… — он сбивается, подбирая нужное слово, — неприятно. Мучительно неудобно, словно тебя засовывают в одежду неподходящего размера или вынуждают ходить задом наперед и есть вверх ногами. Кроме того, в неопытном сердце чужое неприятие может пробудить обиду и гнев. Ядовитые мысли проникают в твой собственный разум — и порочный круг замыкается. Поэтому ардере стараются не ходить за Стену и не пускают туда своих детей: в юности слишком сложно принять суровую действительность.

— А ваш второй облик? Он ведь остается неизменным.

— Как и все, созданное искусственно. Люди тоже могут менять одежду, богатый плащ или нарядный костюм не перестанут быть красивыми, даже если носить их будет подлец и негодяй.

— Выходит, человеческое тело — это обман?

— Вовсе нет. Оно умеет расти, получать раны или выздоравливать, стареть в конце концов. Оно является нашим способом выживать бок о бок с людьми. Мы специально создали эту форму неизменной и похожей на вас. Сперва так было проще прийти к взаимопониманию, после это стало островком постоянства в море изменений. Мы сроднились с людьми и даже полюбили эту оболочку. В ней есть своя прелесть.

Дорнан садится, пододвигает к себе корзину, вынимает оттуда свежие булочки, протягивает одну мне. Я внезапно понимаю, что ужасно голодна. С удовольствием откусываю хрустящий румяный бок — и ловлю на себе смеющийся взгляд.

— Что-то не так? — кажется, не стоило так откровенно набрасываться на еду.

— Наоборот, — Дорнан действительно весел. — Мне нравится угадывать твои желания и чувствовать искренние эмоции. Они очень яркие, сильные и в большинстве случаев полны какого-то внутреннего огня. Мне нравится то, что движет тобой: ты предана тем, кого любишь, верна слову, открыта новому, стараешься разглядеть зерно истины под слоями лжи. В тебя, как и во всякого живущего за Стеной, вкладывали ненависть, но она странным образом придала тебе сил, а не иссушила. Возможно, потому, что ты так и не приняла ее окончательно.

Хорошо бы он оказался прав, но я вовсе не уверена в доброте собственных порывов. О боги! Как же мне хочется найти свой островок постоянства. Тот, в котором я бы не сомневалась ежесекундно.

— А магия? Та, что вы передали киссаэрам вчера. Откуда она?

— Она наша неотъемлемая часть.

— Я думала, ардере управляют магией мира.

— Магия — это мы, — просто пожимает плечами Дорнан.

— И вы просто отдаете её людям?

— Обмен неприятен для обеих сторон, но он основа выживания. Мы смирились.

— Знаете, мне кажется, вы немного лукавите. Далеко не все драконы так рассудительны, как вы сейчас.

— О ком ты?

— Сехеди. Он разительно отличается от всех, с кем я общалась до этого. В нем много боли, тоски и гнева, но он кажется мне несчастным.

Веселое настроение покидает Дорнана в одночасье. Владыка тяжело вздыхает и качает головой.

— Айоней действительно отличается от меня или Грейн или любого другого. Он ардере сотворенный, а не истинный.

— Сотворенный? — смутно припоминаю это слово, кажется, именно его я слышала в доме Кегана. — Что это значит?

— Так мы называем несущих пламя, утративших истинный лик. Айоней — живая легенда, но он очень стар. Он один из тех, кто чудом выжил во время возведения Стены. И один из тех, кто её создавал.

От удивления я дар речи теряю. Как это возможно? Ведь это было так давно, я думала, никого из свидетелей тех событий не осталось.

— Знаю, звучит непонятно. Это долгая история, — владыка выжидательно смотрит на меня. — Уверена, что хочешь знать?

— Да.

— Тогда прошу, выслушай не перебивая, даже если сказанное будет звучать не очень приятно.

Подтягиваю колени к груди, обхватываю их, а Дорнан начинает повествование.

— История ардере сотворенных началась вместе с войной, которую вы, люди, называете Великим Переломом.

Мы всегда были немногочисленным племенем, но вызывали у вас настороженность из-за непонятных и странных особенностей: смены облика, врожденного владения магией, физической силы, долгой жизни. Рядом с короткоживущими и слабыми людьми мы были почти богами.

Прародители создали нас такими, подарив возможность выживать в суровом и неприветливом мире. Мы их первые и, возможно, единственные дети. Не знаю, почему боги выбрали для нас именно этот мир, где и суши-то всего несколько клочков посреди безбрежного океана, но для нашего немногочисленного народа этого было довольно. Сперва боги жили вместе с нами, после — отправились в бесконечное странствие, передав нам этот мир в наследство.