Тургенев и Виардо. Я все еще люблю... - Елена Первушина

He дать ли мелодии название «Offrande а Cypris»[146]? По-русски, versteht sich[147].

Тургенев умер 22 сентября 1883 года в Буживале на руках у Полины.

Смерть Тургенева причинила горе многим поклонникам его таланта, в том числе тем, кто никогда не был с ним знаком. Им нужен был виноватый в постигшей их утрате, и он (точнее, она) очень быстро была найдена. Конечно же, это Полина Виардо – бездушная и алчная женщина, отобравшая Тургенева у его родины и похоронившая его «хуже собаки», т. e. без соблюдения всех православных обрядов.

Лопатин, тот самый, для кого Виардо пела на благотворительном вечере, позже так отзывался о ней: «Виардо? Добрый гений Тургенева? Она экспроприировала Тургенева у России… И что такое Виардо? Я знаю французское женское воспитание… Собрали вокруг нее своих знаменитых друзей и сделали ее такой, какой она была, ее муж и любовник, если таковым был Тургенев. Муж ее был очень умным господином. Это для нас, русских, monsieur Виардо только муж Полины Виардо, а для французов madame Виардо только жена Луи Виардо. Это был очень образованный и очень сведущий в литературе и искусстве человек. Интересовался он и политикой и смыслил в ней много. Французы знали его.

Для русских очень заметна разница в произведениях Тургенева до встречи его с ней и после нее у него был народ, а после – уже нет. Изображение молодежи не вполне соответствовало действительности. Да и чем жил Тургенев? Как поглощала она его и влекла из России туда, где была она? Почитайте его письма к Виардо. Это одна тоска, один порыв к ней и к ней. Она отняла его у России. Любопытно было бы почитать его дневник. Он должен быть в семье Виардо, если они не продали его из жадности».

Вот другой образец сравнительно невинных воспоминаний. Автор (А. П. Боголюбов) хотя бы дает Виардо право на существование, а Тургеневу на его любовь. Ho, как и Лопатин, отказывает певице в праве быть самостоятельной личностью, а не результатом просветительских усилий окружающих ее мужчин, и тщательно перебирает все сплетни, которые ходили о них.

«Зная Виардо, я по-своему составил о нем высокое мнение, – пишет мемуарист. – Первое как знатока музыки и знатока людей, ибо он из простой цыганки создал Полину Виардо великой артисткой и дал ей всестороннее образование, которым она блистала до конца дней своих, будучи композитором и великой музыкантшей и укрепительницей талантов. Говорили про нее, что она жадна и обдирает своих учениц. Это правда, но только богатых. A бедных она учила массу, давала деньги на жизнь и пристраивала на сцены, имея громадные связи со всеми импресарио и артистами. Назову здесь нашу Ильинскую, эту милую девушку, которую она вывела, но, честно говоря, что голос ее никогда не был для театра, но только концертный. A сколько было других ее учениц, которые получили службу через нее.

Друг Тургенева, П. В. Анненков, беседуя со мной, рассказывал высказал еще некоторые истины о своем приятеле, которые, я думаю, никак не занесены на бумагу, а потому тоже прольют свет и усугубят оригинальность отношений Полины Виардо и Ивана Тургенева.

C юных лет, когда впервые Иван Сергеевич увлекся Полиною Виардо, два года протекли, что она почти смеялась над его страстью. Ho высокий ум и талант Тургенева восторжествовали над гениальною артисткою. Жили они в модном Баден-Бадене. Рядом у Тургенева была своя вилла. Ho тут случилось горькое испытание для Тургенева. Виардо уступила своему цыганскому темпераменту и временно жила с принцем Баденским, от которого, как говорят, родился в свет известный скрипач Поль Виардо. Перерыв этот был тяжелым испытанием для Тургенева, но через два года их отношения снова восстановились и уже не прерывались до конца жизни. Живя в Париже, мне случалось неоднократно бывать у Ивана Сергеевича в злополучные дни, когда он страдал подагрою. При входе m-me Виардо к нему я, конечно, сейчас же удалялся. Ho все-таки я сейчас же замечал, как просветлялось лицо нашего страдальца и с какою нежностью и участием m-me Виардо к нему обращалась. Жизнь их, конечно, не подлежит ничьему осуждению. Тургенев помещался в третьем этаже, в двух комнатах, и был совершенно счастлив и доволен. По своему бешеному темпераменту Полина была кумиром в доме, и надо было видеть заботливость Ивана Сергеевича, чтобы быть ей приятным самыми мелочными угождениями.

Обе дочери были миловидны, но мадемуазель Шамро больше обожала его, чем младшая ее сестра. Когда они выходили замуж, то мне удалось быть на обеих свадьбах. Это и происходило в Eglise libre, где не было ничего поповского, но пелись чудные кантаты лучшими артистами и органом дирижировал и играл знаменитый Сен-Санс. По убеждениям родителей дети не подвергались обряду крещения, но имели дело только с мэрией, в такой обстановке Иван Сергеевич казался свобомыслящим, но я его все-таки считал верующим».

Вы узнаете в этой фурии, в этой безумной цыганке, которую Виардо подобрал на улице и обучил всему, женщину, писавшую те письма, которые вы нашли в этом томе? A ведь первые из них написаны всего через три года после свадьбы. Впрочем, познакомившись с Виардо ближе, Боголюбов проникся к ней уважением. Далее он пишет: «Жизнь Тургенева и Виардо не есть жизнь обыкновенных людей. Полина Виардо, по-моему, была с Иваном Сергеевичем истинная пара по умственным достоинствам. Что у нее нет души, что все расчет – это другое дело, хотя и недоказанное и, опять по честности не наше дело. Был бы недоволен покойный всеми этими порочными оттенками великой певицы и трагической актрисы, он не пробыл бы под одной с ней крышей более сорока лет, не сносил бы ее дикого характера и обид (как это говорится другими) и даже унижений. Нет, все это было для него ничтожно перед теми высокими достоинствами, которые приковали его к дивной женщине – безобразной красавице. Другой подруги он не мог иметь, и криво судят те, которые хотели бы ему навязать свой уход и свою любовь, им присущую. Ивану Тургеневу надо было жить и любить своеобразно, так, как он своеобразно бросил взгляд на все, что сотворил, и тем себя увековечил. A деньги, дачи, дома, имущество, оставленное им, – все это вздор, все это бледно перед 42-летним чувством привязанности и хоть единым мигом наслаждения ума и сердца, который ему дала m-me Виардо. A потому вопроса о духовной и о том, почему Иван Сергеевич не оставил чего Я. П. Полонскому или на школы и пр., подымать никто не вправе. Bce это было его, и он полный властелин своего добра. Говорил мне кн. Мещерский, что при разговоре с покойным он вывел заключение, что Иван Сергеевич хотел знать мнение m-me Виардо, где быть ему погребенным, и что ежели бы она сказала, что фамильный Монтмартский склеп соединит их бренные останки навсегда, то Тургенева Россия не получила бы. Он ждал этого решения, но его не последовало…

Спустя некоторое время после всех печальных событий я поехал в Буживаль к m-me Виардо. Приняла она меня очень ласково, чего я вовсе не ожидал, ибо газетные статьи, в русских журналах, да и многие частные люди, доброжелатели Ивана Сергеевича, не очень-то лестно отзывались о великой артистке. Bce громко роптали, что, кроме своего родового имения, он оставил все свое состояние m-me Виардо, а главное – право на издание его сочинений, которое сейчас же было куплено Глазуновым за 50 тысяч рублей… Осуждали Ивана Сергеевича за недостаток патриотизма, говорили, что он только на словах любил русского мужика, но на деле забыл его. Были дамы, которые сожалели о его смерти потому, что он им обещал занести в их альбом свое славное имя и надул! Ho вот что высказала мне весьма спокойно с полным достоинством гениальная подруга жизни нашего незабвенного Ивана Сергеевича: «Какое право имеют так называемые друзья Тургенева клеймить меня и его в наших отношениях. Bce люди от рождения свободны, и все их действия, не приносящие вреда обществу, не подвержены ничьему суду! Чувства и действия мои и его были основаны на законах, нами принятых, непонятных для толпы, да и для многих лиц, считающих себя умными и честными. Сорок два года я прожила с избранником моего сердца, вредя разве себе, но никому другому. Ho мы слишком хорошо понимали друг друга, чтобы заботиться о вреде и что о нас говорят, ибо обоюдное наше положение было признано законным теми, кто нас знал и ценил. Ежели русские дорожат именем Тургенева, то с гордостью могу сказать, что сопоставленное с ним имя Полины Виардо никак его не умаляет, а разве возвышает. Мерзавцы говорят, что я обобрала Тургенева, не зная, что между нами есть залоги, которые уничтожают всякий материальный расчет, принадлежащий нам обоюдно»».