Пленных не брать! - Виктор Бурцев

– Поговорить с летчиками... – предложил моложавый полковник, но Чуйков отмахнулся от него, прерывая:

– Какие летчики? Если нет погоды, что они ее, родят?

– Тогда, товарищ комкор...

– П..дец тогда сто шестьдесят третьей стрелковой, – грубо, но верно сказал Чуйков.

... – Вы понимаете, что натворили?! – Мехлис уже не сдерживал себя. – Вы не понимаете, комбриг! Ни черта не понимаете!

– Дивизия была отрезана от тылов, – угрюмо, уставясь в пол, сказал Виноградов, командир сорок четвертой. – Я не мог принять другого решения, кроме как уничтожить технику, ставшую ненужной обузой, и пробиваться к своим.

– Пробиваться? Вы изгадили всё наступление на Раату, подвели фронт, потеряли две трети личного состава дивизии! Вы понимаете, что это означает?

– Понимаю.

– А раз понимаете, не стану дальше читать вам нотации. Вы командир, член партии, и прекрасно понимаете, во что это вам обойдется, – неожиданно спокойно завершил Мехлис и вышел.

По льду замерзшего озера Васо-Ярви мела поземка. Оставшиеся в живых бойцы сорок четвертой стрелковой дивизии стояли плотными рядами на жгучем морозе, чуть поодаль переминались с ноги на ногу несколько офицеров из военного совета девятой армии. Мехлис прохаживался рядом, мерз, потирал ладони в варежках.

Перед строем молча стояли, глядя себе под ноги, комбриг Виноградов, начальник штаба дивизии полковник Волков и начальник политотдела Пахоменко.

– Товарищи красноармейцы! – громко проговорил Мехлис, делая несколько шагов вперед. – Только что завершился суд над вашими бывшими командирами. Вы слышали, как они полностью признали себя виновными в совершенных преступлениях. Трусость, позорное и предательское поведение Виноградова, Волкова и Пахоменко бросили тень на всю дивизию, на всю Рабоче-Крестьянскую Красную Армию. Вместо проявления командирской воли и энергии в руководстве частями и упорства в обороне, вместо того, чтобы принять меры к выводу частей, оружия и материальной части, они подло бросили свою дивизию в самый ответственный период боя и первыми ушли в тыл, спасая свою шкуру.

Позорный отход сорок четвертой стрелковой дивизии показал, что еще не во всех частях Красной Армии у командного состава развито чувство ответственности перед Родиной, что в тяжелом, но далеко не безнадежном положении командиры иногда забывают свой долг, у них берут верх шкурнические интересы.

И у вас, бойцов, также не развито чувство ответственности за вверенное вам Родиной оружие. Как объяснить, что при первом серьезном нажиме со стороны противника вы бросили оружие и из бойцов Красной Армии, которые обязаны бороться за Родину с оружием в руках до последнего вздоха, превратились в безоружную толпу паникеров, позорящих честь Красной Армии?!

Конечно, не на всех вас лежит вина за это преступление. Главные предатели и трусы – перед нами, но и в ваших рядах есть такие. Мы выявим всех и поступим самым строгим образом. А сейчас справедливый приговор нашего суда будет приведен в исполнение.

Мехлис повернулся и пошел прочь, не обернувшись даже, когда за спиной затрещали выстрелы. Больше всего его волновала судьба полкового комиссара Ливерса, который следовал вместе с одним из окруженных полков на Суомуссалми. Николай Карлович Ливерс пропал, словно его и не было. Вполне возможно, вместе со специально выделенными ему бойцами он пробирался вперед, воспользовавшись суматохой и отвлечением внимания финнов на разгром дивизии Виноградова, но... Так или иначе, спешить не стоит, решил Мехлис. Не к чему спешить. Всё уладится и образуется, а вот если не уладится и не образуется, тогда таки подумаем за наши проблемы.

На лыжах отряд передвигался куда медленнее, нежели ожидал Воскобойников. Особенно страдал Каримов, то и дело падавший в снег и отстававший. Лучше остальных шли немец и Вершинин, который был родом из-под Архангельска, к снегам привык. От себя Воскобойников также ожидал лучшего, но по глубокому снегу идти на лыжах всё же по-всякому получалось быстрее, чем без таковых.

Керьялайнен, как ни странно, тоже управлялся не шибко. Наверное, это всё же красивая легенда, что каждый финн с детства мастер по лыжам. Врут всё, врут.

Вначале комиссар то и дело оглядывался – здесь ли немец. Очевидно, Айнцигер это заметил и поступил просто – обогнал Воскобойникова и пошел перед ним. Иногда на подъемах немец подавал комиссару руку и тащил вверх, а Воскобойникову ничего не оставалось, как принимать помощь: раз уж немец и в самом деле лучший лыжник, грешно отказываться, не спортивные соревнования, в конце концов.

Когда совсем уже рассвело, Воскобойников скомандовал привал.

– Костер маленький, бездымный! – распорядился он.

Красноармейцы занялись костром, а эсэсовец извлек откуда-то из глубины одежды небольшую, обтянутую кожей флягу и предложил Воскобойникову.

– Самогон? – спросил комиссар.

– Арманьяк. Осталось несколько глотков. Берег, как зеницу ока.

– Тогда не буду и привыкать, – вежливо отказался Воскобойников. – Я вот...

И он отхлебнул из фляги, что забрал у убитого финна. Занюхал рукавом, покосился на немца – не смеется ли. Немец не смеялся, попивал маленькими глоточками свой арманьяк, смотрел на небо, словно что-то прикидывал.

– Вьюга будет, – сказал он.

– Откуда знаете, господин обер-лейтенант?

– Я немножко метеоролог. Считайте, хобби. В свое время катался на горных лыжах в Альпах, а каждый горнолыжник хоть немножко должен уметь предсказывать погоду.

– Думаете, нам нужно строить укрытие?

– Всегда успеем. А пока нужно идти. Вот, смотрите. Немец достал свою карту и показал на ней хутор, к которому собирался двигаться.

– Что ж, мы ничего не теряем – это практически по пути к моей точке, – сказал Воскобойников. – И всё-таки, что там такое?

– Там живет старик. Древний старик, которого нужно навестить.

– И у него есть... Руна?

– Возможно... Строго говоря, у него может и не быть Руны, но он должен знать, где ее искать. У кого она может храниться. Ведь вы не знаете? Ну вот... Я даже уверен, что Руны у старика нет. Но вообще поговорить со стариком будет полезно, слишком уж занятный этот старик, у вас, полагаю, тоже такие есть... Или всех уже вывели?

Воскобойников неожиданно засмеялся. Немец вопросительно, с некоторой даже обидой посмотрел на него.

– Извините, господин обер-лейтенант, – сказал Воскобойников. – Я подумал, стоят два офицера, представители сильнейших в мире армий, в век технического прогресса, и рассуждают о том, как им найти старика-колдуна, без которого их сильнейшие в мире армии ну никак не могут обойтись.

– Смешно, – сказал Айнцигер без улыбки. – Но я думал, вы по иному поводу... Идемте к костру, погреемся немного.

– Я отлучусь на минуту.