Семья Марковиц - Аллегра Гудман

— Мама, — говорит она, — мы все такие разные. И привычки у нас тоже разные. В Венисе у тебя своя жизнь, свой круг. Свой врач, налаженные связи. А здесь, в Вашингтоне, ты будешь совершенно изолирована. Ты лишишься поддержки друзей, привычных занятий и — мало ли что — сиделок.

Роза потерянно смотрит на нее с розовой кровати, Сара — она сидит за письменным столом Мириам — ерзает, стукается коленками о столешницу.

— И вовсе я не прижилась в Венисе, — говорит Роза.

— Ты же переехала туда десять лет назад, — напоминает Сара. — Обеспечить тебе то, что у тебя есть в Венисе, мы сможем только при одном условии: если прекратим работать. Вот почему я сейчас позвоню и закажу билет.

Роза тихо плачет на кровати, Сара подходит, обнимает ее.

— А в июне ты снова приедешь, — говорит она. — Вернешься к свадьбе Мириам, разве плохо, скажи?

Роза задумывается.

— А потом я могла бы поехать в Англию, — говорит она.

Сара с минуту колеблется. Потом кивает, ей, пусть самую малость, стыдно.

— Вот и хорошо, — говорит она Розе. — Навестишь Генри и Сьюзен, поглядишь на их коттедж.

— Котсуолды[101], — вздыхает Роза. — Там все будет в цвету.

— Да и жары такой там нет, — говорит Сара.

— Да, да. И такой влажности тоже нет. Ваша влажность — это что-то.

Она напоминает Саре, как в июле во время бар мицвы Бена в вестибюле отключился кондиционер, и она едва не потеряла сознание — такая стояла духота.

— Никогда этого не забуду. Никогда, — она еще плачет, но в голосе уже слышится смех.

Генри возвращается в Англию. Роза улетает в Калифорнию. В воскресенье, после отъезда Розы, Эд с Сарой едут в «Дж. С. Пенни»[102]— присмотреть жалюзи в комнату Мириам.

— А игрушки мы уберем в ящики, — говорит Эд, уже когда они идут по магазину.

— Ковер тоже придется заменить, — говорит Сара.

— Это еще зачем? Чем этот плох? Мы за него выложили кучу денег.

— Да вот цвет у него…

— А мне его цвет нравится. Для гостевой в самый раз.

— Видишь ли, он не подходит к жалюзи, — Сара проводит пальцем по планкам образцов.

— Раз так, давай купим занавески. Я ведь сразу так и предложил.

— Но нужно, чтобы они сочетались с тускло-розовым ковром.

— Идет.

Продавщица настигает их, когда они рассматривают белые кружевные занавески.

— Вам помочь?

— Видите ли, Филлис, — обращается к ней Эд: он прочел ее имя на бирке. — Мы подыскиваем что-то размером сто двенадцать на сто двадцать пять.

Вы имеете в виду размер окна? — спрашивает Филлис.

— Ну да.

— А в какого рода комнату?

— В спальню, — говорит Сара. — Притом в девичью.

Филлис кивает.

— А сколько лет девочке?

— Двадцать три, — говорит Эд.

— Она не живет дома, — Сара сознает, что их объяснения звучат глупо. — Учится в Гарвардской медицинской школе[103].

— Вообще-то она в июне выходит замуж.

— Поздравляю.

— Спасибо, — говорит Эд. — Мы решили сделать из спальни гостевую, но хотим… э-э, как бы это сказать, оттолкнуться от того, что там есть.

— Комната выдержана в тускло-розовом цвете, — объясняет Сара.

— Позвольте показать, что мы можем вам предложить, — Филлис подводит их к витрине.

— М-м-м, — в растерянности мычит Эд.

— В таком случае могу предложить вот эти из кружевного…

— Нет, нет, — Эд косится на Сару. — А вот те занавески у стены, это что? — спрашивает он. — Очень неплохие.

— Это новинка, — говорит Филлис.

— Очень, очень славные, — говорит Сара.

— Они называются «Фантазия в розовых тонах», — сообщает Филлис. — Рисунок — сплошь пунцовые, серые и палевые розы, хлопок с полиэстером пятьдесят на пятьдесят. Есть вариант с оборками, есть с фестонами… — Она расправляет занавески. — А под них — кружевные. Для этого вам понадобятся два карниза.

— Они отлично оттенят ковер, — говорит Сара, когда обсуждает с Эдом этот вариант у питьевого фонтанчика. — Если ты уверен, что не хочешь поменять ковер.

Вечером, когда занавески уже повешены, Сара уносит телефон в комнату Мириам, падает на кровать и звонит ей в Кембридж.

— Мириам, привет, — говорит она. — Это мама. Звоню тебе из Святилища. Мы только что повесили дивные занавески. Розово-серо-палевые. Знаю. Знаю. Эд, возьми трубку, я дозвонилась.

— Ой, ты меня оглушила, — это Эд из кухни. — Привет, детка. Все разъехались по домам. Мы купили в твою комнату розовые занавески. Очень красивые. Чудные. Сделаем из нее гостевую, когда вы с Джоном станете нас навещать, будете здесь жить. А мы туда еще и раскладной диван купим.

— Если у тебя родится девочка, — говорит Сара, — она, когда приедете погостить, может спать там.

— Ну а ты можешь приехать и сама по себе, когда сдашь анатомию, — говорит Эд: он не любит загадывать так далеко.

Памяти Марион Магид

Эд идет в почтовое отделение кампуса — получить заказное письмо. За обедом он ворчал, говорил, что ему не с руки туда тащиться, но, едва выйдя из кафе, поспешил на почту. В последнее время ему много пишут, много звонят: приглашают выступить с комментариями на радио и телевидении. Из-за взрыва во Всемирном торговом центре[104]на Эда большой спрос: он же специалист по терроризму и вдобавок работает в Джорджтаунском университете, а значит, под боком. Вот и сегодня у него предварительное интервью с продюсером радиопрограммы «Поговорим о временах». За обедом коллеги подтрунивали над ним: не иначе как в письме приглашение в Белый дом, а он только отмахивался, но сейчас спеша на почту, отнюдь не исключает, что письмо из ФБР. Письма из ЦРУ он уже получал, но ничего впечатляющего в них не было.