Изгнание в Индию - Арам Тер-Газарян

Они вернулись в город и договорились встретиться на следующий день.

Так прошел целый месяц. И теперь он сделал ей предложение.

Анна села на кровати.

– Что же делать? Что же делать? – повторяла она.

Потом она встала, зажгла свет и села перед трюмо. Вид собственного лица, на котором мелкими морщинками отразились все испытания, через которые она прошла, успокоил ее.

– Что делать, спрашиваешь? – сказала она сама себе не терпящим возражений тоном. – Не слишком часто ты задавала себе этот вопрос, когда надо было действовать – спасать свою жизнь. Так что? Опасность миновала?

Она встала со стула, подошла к большому резному гардеробу и достала огромный и очень тяжелый кофр.

Открыв его, Анна стала бросать на кровать все закупленные ею на деньги Сколфилда украшения, спрятанные в нем. Потом наступила очередь следующего чемодана и еще трех.

Светало. Солнце играло в груде бриллиантов, золота, изумрудов, рубинов и сапфиров, набросанной на кровати. Вид этого богатства поднял ей настроение.

– Лучшей невесты тебе не найти на целом свете, любимый, – сказала она и улыбнулась.

Телега неслась по разбитой дороге к станции. Андрей, Анна, и четверо мальчиков, старшему из которых было одиннадцать лет, сидели в самом ее центре и смотрели за тем, как горит их усадьба. Шел 1918 год.

Орды революционеров налетали на деревни. Они убивали всех, кто попадался им на пути без разбора.

Теперь очередь дошла до поместья Сперанова.

Большевистская конница прорвалась в их уезд неожиданно.

– Это предательство! – воскликнул Андрей, когда ночью к нему прискакал обер-лейтенант из соседнего города.

– Так точно-с, господин полковник! Предательство!

– Они так не только уничтожат весь русский народ, но и будут веками глумиться над ним! – Андрей в гневе посмотрел на офицера. – Из-за одного предателя погибнут миллионы! Десятки миллионов!

– Господин полковник, прошу вас! – воскликнул обер-лейтенант. – Вы сейчас ничем не сможете помешать им. Единственное, что вы можете сделать, – это спасти свою семью! Без промедления! Через четверть часа большевики будут здесь.

Офицер помог семье собраться, и, погрузив все самое ценное на телегу, и приказав крестьянам бежать в лес, все вместе они покинули поместье.

Анна смотрела, как превращалось в пепел единственное место на земле, где она была счастлива, и слезы лились из ее глаз.

– Мамочка, дорогая! Не плачь! Мы еще вернемся и отомстим эти нелюдям! Нам бы только подрасти и стать настоящими мужчинами, – успокаивали ее дети.

Анна вытерла слезы и, не бросая прощального взгляда на дом, повернулась к мужу – Андрей сидел на дрожках рядом с офицером.

Впереди на холме, в двух-трех верстах появился отряд конников. Они неслись навстречу телеге. Один из всадников держал в руках красный флаг с пятиконечной звездой.

– Сволочи! – крикнул офицер и свернул с дороги.

Телега скакала по кочкам и ухабам, пытаясь оторваться от погони, но их догоняли. Анна впервые в жизни начала громко молиться. По-английски.

Андрей удивленно оглянулся на нее, и достал из кармана оба своих револьвера.

Офицер бросил на них взгляд и крикнул: «У меня есть, ваше превосходительство!».

– Второй – для всех нас, – прошептал Андрей.

Он знал, что большевики не просто убивают людей, а сутками мучают самым зверским образом. Такой участи он для своей семьи не хотел.

Телега уже почти взобралась на вершину второго холма. Сбоку слышна была брань и угрозы большевиков.

Андрей взвел курок и выстрелил.

Всадник, скакавший в арьергарде, повалился на землю. Та же участь постигла еще троих.

У Андрея больше не оставалось патронов. Этот уставший от бессонницы в последние дни, шестидесятидвухлетний мужчина посмотрел на свою семью, и переложил заряженный пистолет в правую руку.

«Прощайте мои родные», – тихо сказал он.

Большевики были уже в трех метрах от телеги. Скакавший первым смуглый командир с огромными рыбьими глазами, длинным тонким горбатым носом и острой бородкой, смотрел на Анну, которая инстинктивно приподняла руку, защищая себя и детей. Он увидел длинный шрам от запястья до мизинца.

«Сначала отрублю руку!» – предчувствуя победу, подумал он, занося саблю.

Выстрел отбросил его назад.

«Осталось ровно шесть патронов – на нас всех», – подумал Андрей.

Конь командира заржал и попятился назад. На мгновенье остановились и остальные герои революции.

«Черт! Ранен! – понял командир, и приказал остальным. – Что встали?! Догнать и повыдергивать все жилы! – рявкнул он на них с крякающим акцентом, выдававшим в нем иностранца, и поскакал в сторону горящей усадьбы – надо было перевязать рану.

Их снова догоняли. Андрей, уже в мельчайших подробностях различал озверевшие небритые физиономии, горящие ненавистью глаза – как оскалив свои зубы, эта сотня мчалась за ними, чтобы расправиться над четырьмя мальчиками и женщиной. Было ясно, что в них не стреляют, потому что хотят поглумиться над «буржуями», прежде чем убить. И в какой-то момент ненависть настолько переполнила Андрея, что он, забыв обо всем, вскинул руку и чуть было не выстрелил в них. Он опустил револьвер и услышал шквальный огонь.

Первый ряд конников вылетел из седел. Затем послышались две пулеметные очереди, и выстрелы не меньше тридцати винтовок.

Большевики остановили коней, не зная, что делать – добивать беглецов в телеге или бежать.

Раздалась еще одна очередь и винтовочные залпы – от сотри конников осталось меньше половины, и они, почувствовав серьезную опасность, нещадно стегая своих лошадей, понеслись в сторону усадьбы.

Все это произошло не больше, чем за полминуты.

– Слава России! – услышал он несколько голосов.

Телега остановилась.

– Слава России! – крикнул офицер.

На вершине холма появилась голова азиатского солдата.

– Го-осподи, помилуй! – сказал обер-лейтенант.

Андрей спрыгнул на землю, и поднялся наверх холма. Навстречу ему уже шел казачий старшина.

– Старшина Егоров! Зауральский казачий полк! – представился он.

– Полковник в отставке Сперанов. – сказал Андрей и по сохранившейся привычке отдал честь.

– Обер-лейтенант Николаевский! – офицер вытянулся по струнке, отдавая честь.

Старшина посмотрел на перепуганных мальчиков и Анну.

– Вам повезло, Андрей Тимофеевич. Еще полминуты и мои узбеки и киргизы ничего не смогли бы поделать.