Шоколад или жизнь? - Диана Мотт Дэвидсон

Она вздохнула:

— Пойду в кабинет. Надеюсь, там я смогу наконец расслышать свои собственные мысли. И позвоню в Парамаунт.

Думаю, если есть деньги, ты можешь делать, что тебе вздумается. Я последний человек, чтобы пытаться отговорить ее от войны с Голливудом. Да я даже горячий шоколад не могу приготовить.

— А что с Арчем? — спросила Адель.

— Он хочет поплавать. Говорит, бассейн подогревается, так почему нет? А теперь злится, что я не разрешила. — Я сполоснула ковш и вытерла его насухо. — Ненавижу, когда он сердится на меня. Арч — все, что у меня есть.

— Ну, — мягко откликнулась Адель, — ты же знаешь, что говорят психологи. Не важно, что ты делаешь для своих детей, они этого все равно не ценят.

Ни в одной из прочитанных мною книг для родителей я не встречала подобной фразы.

— Какой психолог это сказал? — поинтересовалась я.

— Тот, которому пришлось растить детей.

Я повесила полотенце и на минуту задумалась.

— Ну, если честно, — рассмеялась я саркастически, — никогда не встречала психолога, которому надо было сидеть дома и воспитывать детей.

— Именно об этом я и говорю, Голди! — заключила Адель и процокала к выходу.

На следующий день из-за перебинтованной руки подготовка к пикнику продвигалась медленно. К сожалению, град закончился. Серебряное покрывало облаков выглядело теперь как рваная сетка. Около четырех часов, когда я нарезала киви, дыню и клубнику на фруктовый салат (в дополнение к рыбному филе для Фаркуаров), все пространство кухни залил яркий солнечный свет. У Джулиана было свидание с Сисси, так что на ужине его не будет. Арч выкрикнул из-за закрытой двери, что он не намерен идти к Тому Шульцу, но не собирается также есть рыбу, которая «могла бы до сих пор плавать где-то в океане».

— Чего же тогда ты хочешь? — крикнула я через дверь.

— Чтобы ты оставила меня в покое! Я поджарю себе сыр.

— Арч, — взмолилась я. — Не злись. Я просто не хочу, чтобы ты заболел, плавая в такую погоду.

— Отстань!

— Дай знать, если передумаешь насчет Шульца.

— Я не собираюсь передумывать.

«Везде крах», — подумала я, перекладывая клубничный пирог в контейнер и выходя к фургону. Я пристегнула контейнер к полке, открыла ворота и медленно пошла к машине. С забинтованной рукой переключать передачи было неудобно. Задним ходом выкатилась на дорогу и закрыла за собой ворота. А потом — педаль в пол. Несмотря на то, что обедала я не дома, мне хотелось поскорее покинуть этот дурацкий поселок.

Не думаю, что можно найти менее привлекательную окрестность, чем длинная грязная дорога, ведущая к дому Тома Шульца. Он жил в просторном деревянном доме с тремя спальнями в десяти километрах к западу от Аспен-Мидоу. Так как Аспен-Мидоу все еще не получил статус города (и ужасно этим гордился), вся территория дальше трех километров от центральной улицы уже считалось пригородом. В отсутствие узаконенного правительства географические границы устанавливали агенты по продаже недвижимости.

Уходящее солнце поблескивало сквозь влажные листья ясеней. Деревья были словно обвешаны изумрудами. Тающий град оставлял сияющие следы на грязи, по которой мчалась моя машина. С тяжелых веток деревьев на ветровое стекло падали маленькие кусочки льда. Я включила дворники. Когда я подъехала, Том Шульц заканчивал сгребать град с дорожки у дома. Последнюю кучку он перекинул через серый камень, который был похож на спящего слона. Я отстегнула пирог и аккуратно пошла к дому, стараясь не угодить в грязные лужи. В прохладном вечернем воздухе витал аромат цветущей виргинской черемухи.

Опершись на лопату, Щульц спросил:

— Что-то случилось? Что у тебя с рукой?

— Все случилось.

Он подошел ко мне.

— На меня напали, в кафе, — сказала я и кратко изложила инцидент, упомянув и последние слова про Филипа.

— Не могу поверить. Что ты не позвонила мне? — Он взял из моих рук пирог и водрузил его на камень. — Просто не могу поверить, мисс Голди!

Он нежно обнял меня, осторожно, чтобы не задеть больную руку. Мне нравились его жесткие джинсы и как они прикасались к моим ногам, нравился запах его свежевыглаженной рубашки, которая некогда была желтой. Когда мы наконец разомкнули объятия, его лицо было удивленным:

— А где Арч?

— Дома. Обиделся, что я не дала ему поплавать во время града.

Шульц снова взял в руки контейнер с пирогом и понимающе помычал. Затем, обняв меня одной рукой за плечи, повел к дому.

— Голди, если б ты заботилась больше о себе, чем об Арче, всем было бы много лучше, — проговорил он, смотря на меня сверху вниз и примирительно улыбаясь. — Без обид.

— Ты хочешь съесть этот пирог, — спросила я, протягивая руку к контейнеру, — или мне надеть его тебе на голову?

— Съесть, спасибо! — быстро отозвался Шульц, отводя руку с пирогом в сторону. — Давай заходи. Нам надо поговорить до того, как мы перейдем к вкусным делам.

На деревянной двери дома красовалась тщательно вырезанная обнаженная женщина, вовлеченная в какой-то танец. Это была муза ваятеля, что построил этот дом. Давно ушедшего из жизни архитектора поймали за невыплату налогов. Дом продали с молотка за ничтожную сумму. А Шульцу повезло его купить. Я всегда радовалась тому, что он живет именно здесь. В конце трудного рабочего дня следователю нужно удаленное место с большим камином и подвесной верандой с видом на горы. С заднего двора поднимался дым от барбекю. Я толкнула резную дверь, и мы вошли.

Сколько же времени прошло с момента, когда я последний раз была здесь! Узорчатый абажур проливал теплый свет на кедровую облицовку стен и каменный двухъярусный камин, заросший мхом. Шульц довольно неплохо разбирался в антиквариате, поэтому обставил жилище бесчисленным количеством дорогих предметов искусства (был даже буфет с раковиной). Он начал было рассказывать мне о каждом, но я уклонилась, ибо все еще при слове Чиппендейл первым делом воображала себе двух бурундучков из любимого мультика Арча.

Я восхищалась прихожей, а Шульц был уже на кухне и звал меня:

— Я подумал, что после всех этих затейливых блюд, что ты готовишь для Фаркуаров, тебе не помешает хороший стейк.

— А когда он мне мешал?

Он подал мне бутылку моего любимого безалкогольного пива, одну взял себе.

— Ты купил его специально для меня? — опять спросила я, хотя знала, что да. — Господи, как мне хочется, чтобы люди были ко мне добрее!

— Ты прочитала статью?

— Сменим тему, пожалуйста! Мы будем есть стейк? Кстати, я думала, тебе нравятся затейливые блюда.

— Мне много что нравится, ты даже не подозреваешь, — откликнулся он, подмигивая. — Давай сядем.

Мы вышли на террасу, и я осторожно присела на качели. Они были старинные, с подлокотниками.