Дзюсан. Академия-фантом - Сора Наумова

Кимура бросил на него хмурый взгляд и хмыкнул.

– Я бы на вас в корсете и кринолине посмотрел. Уверен, вы выглядели бы не хуже.

Озвучивать подобные мысли в такой близости от Асикаги было небезопасно, поэтому Макалистер предпочел тему не развивать, к тому же девушка как раз снова появилась и поманила британца пальцем. Провожаемый полным философской смиренности взглядом Кимуры, он отправился прямо в хищные объятия Руми и вернулся обратно вылитым самураем, только рыжим и под два метра ростом.

– Теперь вы отлично гармонируете, – удовлетворенно выдала мучительница и шикнула на Сорату. – Руки не прячь, девушки так не делают!

Кимура покорно опустил руки, переплетя пальцы, но Руми тут же протянула ему веер.

– Идемте, я вас фотографировать буду, – скомандовала она. – Сората, если устанешь, можешь опереться на Генри-куна. Ну, пошли что ли.

Генри хотелось смеяться, но от шагающего рядом парня исходили волны сдержанного напряжения, и он так сопел от усердия, полагая, что этого незаметно, что желание веселиться моментально отпадало. Кимуру было даже немного жалко – британец и представить боялся, что тот испытывал, помимо неудобств чисто физического свойства. Поэтому, даже видя, как тот медленно передвигается на деревянных гэта, не предлагал помощь. Боялся оскорбить.

– Кимура-сан, вы ли это?

Сората испуганно вскинул голову, а Генри отвлекся от своих размышлений. Дорогу разряженной процессии преградил замдиректора, хотя, по словам Асикаги, он отбыл с острова по делам. Это резко осложняло ситуация, которая из нелепой и смущающей сразу перешла в раздел откровенно опасных И, похоже, Дайске нашел увиденное забавным. Он в притворном изумлении приподнял брови:

– Неужели наконец-то нашли свое счастье? Стоит признать, у вас отменный вкус на мужчин. – Акихико прицокнул языком и покачал головой. – И да, голубой вам очень к лицу.

– Мужчин? – Голос Сораты дрогнул, и он поспешно раскрыл веер, неловко хлопая себя по губам. – Ах, благодарю, Акихико-сама. И не думал, что вам придется по вкусу.

Кимура ловко замаскировал смятение под кокетство, чтобы все выглядело игрой, но Генри бросило в жар, будто это над ним сейчас так жестоко подтрунивали.

– Вы со мной заигрываете? Не боитесь, что ваш… друг будет ревновать? – Дайске бросил на Генри многозначительный взгляд из-под полуопущенных ресниц. Определенно, желал спровоцировать на ответную дерзость. Макалистер гневно сверкнул глазами, собираясь проявить твердость, но с губ уже слетело возмущенное:

– Что вы несете…

– Я в чем-то ошибся? – По-змеиному холодный взгляд уперся в Сорату, хотя отвечал Акихико именно коменданту. – О, у меня на такое нюх. – Он постучал себя по носу и улыбнулся, и улыбку эту едва ли можно было назвать доброй.

Руми растерянно моргала глазами, пока не определившись, на ее стороне замдира или нет.

Кимура покраснел, старательно пряча лицо за веером и пытаясь справиться с собой.

– Я… – Он отступил на шаг, захлопнул веер, излишне эмоционально всучив, почти швырнув его Генри, развернулся и быстро пошел прочь, едва не спотыкаясь и путаясь в узком подоле кимоно. Он убегал, и Генри не винил его в этом. Мог бы остаться и врезать обидчику от души, но, возможно, тот на это и нарывался.

Руми удивленно проводила его взглядом и повернулась к Макалистеру:

– Что это он?

Генри же не сводил глаз с ухмыляющегося Акихико:

– Да как вы… как у вас язык повернулся? – едва справившись с внезапным приступом ярости, выпалил Генри. – Вы вообще сознаете, как его сейчас оскорбили?

– Считаете себя непричастным?

Генри замолчал. Простой вопрос оказался для него слишком сложным. Потом швырнул злосчастный веер Асикаге и, чертыхнувшись по-английски, поспешил вслед за Соратой. Руми что-то крикнула вдогонку, ей вторил спокойный голос зама, но Генри не стал вслушиваться, иначе без мордобоя точно бы не обошлось.

Кимура яростно сдирал с себя детали женского наряда, когда Генри ворвался в костюмерную. На скрип двери Сората не обернулся, стоя в развязанном халате посреди комнаты, и выпутывал из волос красный шнурок, руки не слушались, но он упорно дергал тугой узел. Оби валялось на полу желтой змеей.

– Дай помогу, – Генри, не дожидаясь неминуемого отказа, подошел и потянул за край шнурка. Узел легко развязался, и освобожденные волосы рассыпались по плечам и спине. – Ты… ты как? Слушай, не принимай близко к сердцу, завтра все забудется, я уверен.

Сората дернулся, порываясь отбить руку, но не успел, и кисть рассекла воздух.

– Забудется? – Он отскочил в сторону, скидывая с себя остатки кимоно. – Конечно, забудется! Это же не тебя… – Он едва не задыхался от обуревавших его эмоций и не договорил. Тыльной стороной ладони стер с губ помаду, оставляя на руке алый след почти до самого локтя, и все-таки выкрикнул зло. – Не тебя одевали в женское кимоно!

В этом возгласе было столько отчаяния, что Макалистер догадался – дело не только в дурацком переодевании, сумасшедших идеях Руми и стычке с Акихико. Он слишком долго копил в себе обиды, и чаша переполнилась.

– Отнесись к этому как к спектаклю, игре. – Генри честно пытался изображать спокойствие и легкость, но мучения Сораты отчего-то воспринимались как свои собственные. – Черт! – Мужчина с силой ударил по стене кулаком. – Вот же урод! Я заставлю его извиниться! А ты, – он сгреб со стула аккуратно сложенную одежду Кимуры и бросил ему, – одевайся.

Глаза Сораты, подведенные тушью, влажно блестели, полные злых слез, и Генри страстно хотелось сделать хоть что-нибудь, чтобы вернуть им прежнее ехидное выражение. Здесь они были вдвоем, как тогда на маяке, как в медпункте после сражения с паучихой или ночью в комнате коменданта за разбором журналов. Им вроде бы незачем было таиться друг от друга, но Кимура упорно сдерживал себя, кажется, будто он сам не знал до конца, на что был способен, ослабь он этот постоянный контроль.

– У меня этот спектакль уже в печенках сидит, – огрызнулся Кимура, но уже спокойнее, чем минуту назад, поймал одежду и отвернулся, старательно стирая с глаз остатки расплывшейся туши. – Каждый считает, что вправе сказать мне любую гадость. Знаешь, кем я уже успел побывать? – чувствовалось, что, борясь с завязками на брюках, Сората снова начал заводиться. – Хотя нет, трансвеститом меня назвать догадался только ты!

Он замер, зло сверкая глазами на Генри:

– И как? Почувствовал себя… удовлетворенным?

Генри мысленно перевел дух, хотя последнее замечание друга было довольно ядовитым. И все же, похоже, что Сората потихоньку успокаивался. Лучше пусть ругается и кричит, в некоторой степени Генри даже льстило, что именно ему выпала честь стать свидетелем срыва гордого «самурая».

– Вполне. – Он кивнул. – Значит, ты еще в обиде, да? Может, мне извиниться? Признаю, я был не совсем прав.