Ангерран де Мариньи. Советник Филиппа IV Красивого - Жан Фавье

Хоть Ангерран со временем перестал заниматься подобными вещами, но тем не менее продолжал интересоваться делами отеля и его людьми. Он до самого конца своей карьеры ходатайствовал за людей, занимавших самые низкие должности, даже за слуг короля, и добивался для них различных благ. Дары от короля, юридическим оформлением которых занимался Мариньи, получили его коллега Пьер де Шамбли,[682] гофмейстер Бодуэн де Руа,[683] нотариус Рауль де Жуи[684] и Урри Германец, рыцарь короля,[685] врач Арнуль де Квинквемпуа,[686] Маргерит де Певи, фрейлина королевы Наваррской,[687] и Беатрис де Монтрей,[688] фрейлина королевы Марии Брабантской, а также королевские слуги, такие, как Мишле Наваррский,[689] Жан де Ла Рош-Контрад,[690] Готье де Мезьер[691] и Жан Шоша,[692] или помощник повара Жан Фужеле.[693]

Власть Ангеррана при дворе порой перетекала в дипломатическую деятельность. Так, опасаясь, что между людьми короля и посланниками папы вновь разгорится спор из-за их расселения в Пуатье во время встречи Климента V и Филиппа Красивого, кардинал Раймонд де Го в письме королю от 13 мая 1308 г. попросил его предварительно прислать в Пуатье Ангеррана де Мариньи, чтобы тот все уладил во избежание возможных беспорядков.[694] Таким образом, камергер организовал совместное пребывание в одном городе придворных этих двух высокопоставленных особ. Лизеран утверждает, что на расходы во время своего пребывания в Пуатье Мариньи получил 52 000 ливров, и, по всей видимости, значительная часть этих денег досталась лично ему.[695] Нам кажется, что названная цифра представляет собой не что иное, как сумму расходов на пребывание в городе всех придворных на все время переговоров. Представляется совершенно неправдоподобным, что Мариньи мог получить за одну поездку 52000 ливров. в то время как обычно в подобных случаях выплачивали от 20 до 100 ливров. Наконец, в 1308 г. счета Мариньи были бы проверены счетоводами, и он бы не смог выгадать для себя абсолютно ничего. На наш взгляд, эту цифру и эту гипотезу нужно воспринимать с большой долей скептицизма.[696]

Известно, что одной из должностных обязанностей камергера являлось составление отчетов о незначительных юридических делах, например, о помилованиях. Именно поэтому 26 июля 1305 г.[697] епископ дю Пюи, Жан де Коммин, отправил графу де Дре, Пьеру де Шамбли. Мариньи и Пьеру де Шамбли-младшему письма, с просьбой утвердить принятие решения о восстановлении Анри дю Пюи, королевского писца и главы превотства в Шатонефе, на вышеуказанных должностях, которое принял бальи Оверни; Анри дю Пюи был отстранен от должности по обвинению в растрате, которое с него сняли после того, как по указанию короля и епископа было проведено расследование. То, что епископ сообщил трем камергерам – имя Жана де Бувиля не упоминалось – об исходе дела, возможно, говорит о том, что они докладывали об этом деле при дворе, может быть, потому, что подозреваемый прево занимал должность королевского писца, при том что ему вменялась в вину предполагаемая профессиональная ошибка. Епископ Пюи передавал камергерам письма овернского бальи,[698] что подтверждает официальный характер его действий.

Напротив, нет никакой возможности связать с обязанностями камергера роль, которую Мариньи сыграл в вынесении приговора Людовику Неверскому в 1312 г., хотя граф и заявил, что король заставил его подвергнуться суду «советников его Палаты»;[699] по всей видимости, это высказывание нужно рассматривать как протест против недостойного, с его точки зрения, судебного решения. В этом случае Ангерран де Мариньи выступал в качестве советника короля.

Прошения о помиловании были как раз из числа тех документов об отмене наказания, которые камергер мог получить от короля. Многие из них запрашивал сам Мариньи, до нас дошли три подобных прошения, составленные по его распоряжению,[700] а также три прошения об аноблировании.[701]

Камергер также занимался различными делами, связанными с вопросом о правах короля в феодальной среде, которые позволяли Филиппу Красивому вмешиваться в сделки и различные юридические акты частных лиц. Составив королевский приказ, в котором подтверждался факт перехода монастыря Сен-Гилем-дю-Дезер под королевскую защиту и предоставление ему за определенную плату королем юрисдикции первой апелляции,[702] Мариньи выхлопотал для этого монастыря разрешение выкупить 50 ливров ренты.[703] Также он убедил короля принять и утвердить основание нескольких монастырей – право «мертвой руки» вынуждало дарителя получать согласие короля, – а также, с королевского позволения, заключил несколько сделок по продаже и обмену.[704]