Соседка - Ким Ригерт

— Что в этом свертке? — спросила Джулия. Он поднял его с пола, куда в волнении бросил, и протянул Джулии.

— Разверни.

— И мне не нужно ждать до Рождества?

— Надеюсь, нет.

Одеревеневшими пальцами она развернула бумагу. Внутри лежал мишка-журналист. Со своими фотоаппаратом, ручкой и блокнотом, на единственной «странице» которого было написано: «Ты выйдешь за меня замуж?» А к ручке было прикреплено кольцо.

Джулия повернулась к Полу… и протянула кольцо ему. Он взглянул на него, а затем, с отчаянием, на нее. В ее глазах была только любовь.

— Ты не наденешь его?

Когда они впервые занимались любовью, это была любовь, рожденная болью. Она тоже была прекрасной и животворящей — не только в одном смысле. Она воскресила его, хотя тогда Пол не отдавал себе в этом отчета.

Сейчас, поклялся себе Пол, все будет для нее. Я буду любить ее радостно и страстно, с заботой и вниманием. Я покажу, как много она значит для меня.

Когда врач сказал, что уже можно, — а со времени родов прошло уже восемь недель, а не шесть, — Пол попросил тестя и тещу заняться вечером внуками.

— Куда мы идем? — спросила Джулия. — Что ты задумал?

Пол только усмехнулся. У него был план. Он все рассчитал, подыскал убежище — заброшенную сторожку в стороне от всех дорог. Но для пары, которую ничто и никто не интересует, кроме друг друга, она была идеальна.

— Положись на меня, — сказал он, сжимая ее руки.

Джулия так и сделала.

Теперь домишко казался еще большей развалиной, чем тогда, когда Пол его приметил. С холмов задувал сильный ветер, в воздухе кружились первые снежинки, и Пол усомнился было в своей идее.

— Здесь просто чудесно! — воскликнула Джулия, обнимая его и целуя в щеку.

Он слегка повернулся так, чтобы поцелуй пришелся в губы, и поцеловал ее в ответ. С отчаянием и страстью.

— Разожги огонь, — распорядилась Джулия, — а я приготовлю постель.

— Постель готова, — сказал ей Пол.

Он побывал здесь утром — принес шампанское, бокалы и еду, которую приготовил для нее.

Но теперь, когда они оказались здесь, Пол не чувствовал голода.

— Ты чего-нибудь хочешь? — спросил он у Джулии.

Она положила руки ему на грудь и выдохнула:

— Тебя.

Они едва добрались до постели. Какие там забота и внимание! Какие изыски! Но страсть, по крайней мере, была. О да! И радость тоже.

Одежда лежала там, где упала. Огонь он разожжет позже. Им с избытком хватало того пламени, которое сжигало обоих изнутри.

Они забрались под пуховое одеяло и изучали тела друг друга. Его шероховатое и ее гладкое. Его твердое, мускулистое и ее мягкое, податливое. Он целовал ее губы, шею, груди. Он помнил это тело тонким и хрупким, он помнил его большим и округлым. Теперь оно было полным, мягким и жаждущим.. Готовым. Для него.

Джулия притянула его к себе. Обволокла своим теплом, своей любовью. Она целовала его, любила его, потрясала его. И опять возвращала к жизни…

Огонь они разожгли позже. Намного позже.

Они разогрели еду и выпили шампанского. Затем опять закутались в одеяло, и Джулия прижалась к человеку, которого любила. Она водила пальцем по груди Пола, заставляя его содрогаться. Ступней она провела вверх по его ноге и коснулась внутренней поверхности бедра. Он издал мягкое низкое рычание.

— Ты напрашиваешься на неприятности, — проговорил Пол и слегка прикусил ее ухо.

— Разве?

Джулия была в восторге. Ее ступня продвинулась дальше. Ее руки творили нечто неприличное. Он содрогался. Он стонал.

— Ммм… — пробормотал Пол, ловя ее руки. — И ты их получишь.

Он перекатил ее на спину и вошел в нее. Это было чудесно. Быстро. Неистово. Захватывающе.

Потом, удовлетворенная, Джулия обняла его. — Ты был великолепен, — прошептала она. — Ты великолепен.

Пол приподнялся, для того чтобы видеть ее лицо, и хрипло проговорил:

— Никаких обид? — Он опустил голову и приник к ней в долгом, неистовом поцелуе. — Мы все еще друзья?

— Друзья! — подтвердила Джулия, и они счастливо рассмеялись.