Один шаг между жизнью и смертью - Андрей Воронин

Граф все еще стоял, повернувшись к окну. Евгений посмотрел на его седой, аккуратно подстриженный затылок, перевел взгляд на шестопер и снова на затылок Графа. Это было очень заманчиво и доставило бы ему ни с чем не сравнимое удовольствие, но такие твари, как Граф, обычно живут стаями и жестоко мстят за своего вожака. “Заказать” Графа тоже вряд ли удастся, просто никто не захочет связываться.., да что там связываться! Сразу же снимут трубочку и накапают: так, мол, и так, Граф, один банкир тебя заказал, так не хочешь ли узнать, кто именно?

…Когда Евгений вернулся к гостям, Воробейчика уже выудили из реки. Оказалось, что надежда и опора молодого российского бизнеса купалась прямо в костюме и между делом утопила в реке золотой “паркер”. За “паркером” полезли, но, конечно же, ничего не нашли, кроме нескольких ракушек. Воробейчик немедленно выразил желание продемонстрировать всем присутствующим, как нужно по всем правилам есть устриц, начисто забыв о своей драгоценной ручке. Его с трудом оттащили в сторону, “устриц” выбросили обратно в реку. Гости натянуто посмеивались, предчувствуя приближение вечера, когда пьянка достигнет апогея и многие из них попытаются превзойти скандалиста Воробейчика. Некоторые уже осторожно шарили глазами по фигурам присутствующих женщин, присматривая себе партнерш.

Арцыбашев, который был кристально трезв, печален и взвинчен до предела, крепко взял Воробейчика под локоть и, мужественно выполняя роль гостеприимного хозяина, повлек слабо упирающегося “утопленника” вверх по косогору к дому. С Воробейчика лило, в ботинках у него хлюпало и чавкало, он непрерывно мучительно икал и время от времени принимался тяжело мотать головой, веером рассыпая тяжелые прохладные брызги. От него пахло коньяком и илом. По дороге он дважды упал, причем второе падение пришлось прямиком на клумбу. Там он принялся ползать по-пластунски, показывая Арцыбашеву, как его учили делать это в родном мотострелковом полку, переломал цветы, расковырял всю клумбу и до неузнаваемости перемазался землей, так что впору было волочь его обратно к реке и отмывать там, а не в ванной, куда первоначально направлялся Евгений. Арцыбашев покрыл коллегу трехэтажным матом, воровато огляделся по сторонам и быстро пнул под ребра. Дом был уже рядом, и он все-таки поволок Воробейчика именно туда.

Спускаясь в подвал, они едва не переломали себе шеи, потому что на середине лестницы Воробейчику приспичило обниматься. Стиснув зубы от нечеловеческого напряжения, Арцыбашев удержался на узкой ступеньке, высвободил одну руку и от души врезал приятелю в солнечное сплетение. Воробейчик пискнул, задохнулся и обмяк, прекратив свои поползновения.

Евгений протащил его мимо обитой лиственными дощечками двери в сауну, спустил по коротенькому лестничному маршу, проволок, постанывая от натуги, по узкому, освещенному пыльной лампочкой коридорчику с голыми неоштукатуренными стенами и наконец с облегчением опустил на бетонный пол в пустом квадратном закутке как раз под расположенным на уровне пояса водоразборным краном, неизвестно по какой причине врезанным в трубу. Тугой вентиль со скрипом провернулся, уступая его усилиям, и пошел вертеться все легче и легче с каждым оборотом. Из тронутого ржавчиной патрубка с винтовой нарезкой на конце потекла тонкая струйка ледяной воды, через мгновение превратившаяся в настоящий водопад, который с высокой точностью обрушился Воробейчику на грудь. Воробейчик замычал и стал отмахиваться руками, словно отгоняя пчел. Он все еще ничего не соображал, да Евгений и не ожидал этого: он просто хотел смыть с Воробейчика землю, прежде чем тащить его наверх. Вся эта возня пришлась очень не ко времени, но Воробейчик был нужен Евгению трезвым, причем немедленно.

Пока директор Мытищинского филиала, шлепая губами и совершая непонятные движения руками, плавал в растущей луже на полу, отмокая под ледяной струей, Арцыбашев сходил в предбанник и вернулся оттуда с пустым стаканом и флаконом нашатырного спирта. Он наполнил стакан водой, подставив его под хлещущую из ржавого крана струю, и капнул туда немного нашатыря. Размешав эту адскую смесь пальцем, он отставил стакан в сторону, перекрыл воду и с некоторым трудом придал Воробейчику сидячее положение, привалив его спиной к стене.

– Ну и шторм был, – пробормотал Воробейчик, вяло отплевываясь.

– Девять баллов, – серьезно подтвердил Арцыбашев и, присев на корточки, протянул приятелю стакан. – Надо принять стопочку за тех, кто в море – Мл'дец, боцман, – пробормотал Воробейчик, вцепляясь в стакан обеими руками. – Прральна мыслишь…

Евгений поддержал стакан и помог коллеге донести его до рта. Воробейчик жадно припал к стакану и сделал огромный глоток. Арцыбашев предусмотрительно отскочил, спасая и без того перепачканные брюки.

Воробейчик закашлялся, плюясь во все стороны продирающим мозги коктейлем, посинел, как удавленник, выронил стакан и схватился обеими руками за лицо, мучительно скорчившись у стены. Глаза его выкатились из орбит, покраснели, и из них хлынули слезы. Арцыбашев отошел в сторонку, нащупал в кармане сигареты и закурил, с интересом наблюдая за приятелем. С этим способом протрезвления он был знаком лишь понаслышке, и теперь ему было очень любопытно, что из всего этого выйдет. “Не окочурился бы”, – подумал он с беспокойством.

Воробейчик не окочурился. Прокашлявшись, прохрипевшись и как следует просморкавшись в два пальца, он обвел мрачный застенок красными, как у кролика, слезящимися глазами и перехваченным, но почти трезвым голосом спросил:

– Боже, что это было?

– Шоковая терапия, – сказал Евгений. – Ты уже очухался?

Воробейчик встал, придерживаясь обеими руками за стену. Вода потекла с его одежды журчащими струйками. Евгений ожидал вопросов, но Воробейчик, который с завидной регулярностью вырубался задолго до конца каждой пьянки, в которой ему доводилось принимать участие, сам сообразил, что к чему.

– Мать моя, мамочка, – пробормотал он, вытирая дрожащей мокрой ладонью мокрое лицо. – Вот это да…

– С тобой уже можно разговаривать?

– Да погоди ты, какие разговоры… Выпить дай. Арцыбашев сделал шаг вперед и отвесил ему звонкую пощечину. Воробейчик вздрогнул и неуверенно схватился за щеку, но глаза у него прояснились.

– У меня нет времени, Володя, – сказал Евгений, – так что извини. К среде мешки должны быть готовы.

– Какие мешки?

Арцыбашев снова занес руку, и Воробейчик испуганно закивал.

– Все, все, я понял. Что ты, в самом деле? Что за энкаведешные замашки? Я понял.

– Повтори, пожалуйста, что ты понял.

– Мешки к среде…

– И никому ни слова. Помни про пятьсот тысяч. Если все будет в порядке, они твои.

Воробейчик тряхнул головой, прогоняя остатки пьяной мути.

– А если не будет? – спросил он.

– Будет, – заверил его Арцыбашев. – Должно быть, а значит – будет. А про то, что случится, если все пойдет коту под хвост по твоей вине, тебе лучше не знать. Ты меня понял?