Разорванное небо - Максимилиан Борисович Жирнов

не переломав себе кости. Кое-как поднялся и, не обращая внимания на развязавшийся шнурок на ботинке, доковылял до самолета, забрался в кабину, пристегнулся и захлопнул дверь.

Туман почти рассеялся, зато сумерки накрыли озеро траурным покрывалом. Я запустил двигатель и дал газ. «Сессна» разбежалась, оторвалась от воды и легко набрала высоту.

Я увидел свою «Пчелку»: светлое зернышко на темном фоне Лысой горы. Развернулся и, выжимая из самолета все, что можно, помчался наперерез.

Очевидно, меня заметили: «Пчелка» увеличила скорость и пошла вниз. Все же Левинсон – великолепный пилот и, видимо, превосходный штурмовик, раз попытался уйти на малой высоте. Но я – не менее превосходный истребитель, а «Сессна» даже с поплавками заметно быстрее древней амфибии. Я быстро нагнал его. Левинсон лег в крутой вираж – крылья «Пчелки» встали почти вертикально. Конечно, наш «воздушный бой» напоминал гонки на улитках или схватку бипланов Великой Войны, но все же мы устроили в небе настоящую карусель. Авиагоризонт отплясывал твист, стрелка указателя скорости металась по шкале от красной черты до сваливания.

Я отчетливо видел голубое пламя в патрубках работающего на пределе мотора, видел, как шевелятся рули высоты, когда Левинсон пытался прижаться к воде или взмывал, пытаясь стряхнуть меня на горке. Беги, друг, беги. Только все твои попытки напрасны. Не уйдешь.

Наконец, я сел противнику на хвост, поймал вражеский самолет в перекрестье прицела и нажал на гашетку. Но моя машина не вздрогнула, как всегда бывает, когда стреляешь из пушки. «Ну давай же!» – отчаянно закричал я и отпустил, наконец, кнопку радиопередатчика на штурвале.

– Что, приятель, заело? – из громкоговорителя на потолке раздался издевательский голос Левинсона. – Признаться честно, я впечатлен. Но теперь тебе лучше идти за мной и не тупить. Иначе с твоей женой может кое-что стрястись. Понял? Отвечай!

– Понял, – выдохнул я в микрофон.

– Вот и отлично, – Левинсон покачал крыльями, подавая мне сигнал следовать за ним.

Мысли безумной рысью метались в моей голове. Да что же делать? Мне нужно хоть какое-нибудь оружие, а у меня его… нет, есть!

Прямо передо мной лопасти винта рассекали воздух. Я чуть прибавил газ…

Дрррриииуууу! Пропеллер врезался в хвостовое оперение «Пчелки». Полетели обломки, что-то сильно ударило по крылу. Вражеский самолет провалился и рухнул в озеро. Всплеск от падения был слышен даже в кабине. Без хвоста, как и без мотора, далеко не улетишь.

«Сессне» тоже досталось. Машину затрясло, приборная доска заходила ходуном перед глазами. Двигатель заскрежетал и остановился. Погнутые лопасти замерли. Из-под капота показался дым. Я тут же перекрыл подачу топлива. Самолет потянуло на крыло, он вошел в спираль: наверное, повредило элерон. Я отчаянно вывернул штурвал, но так и не смог до конца выровнять машину.

Поплавки ударили по воде. Темная поверхность озера вздыбилась и встала вертикально. «Сессна» чуть постояла на носу и, словно в замедленном кино, опрокинулась на спину. Я повис на ремнях и попытался расстегнуть застежку. Тщетно: ее безнадежно заело.

Мне повезло: хозяин самолета не поскупился на стропорезы. Я рассек ремень и едва не свернул шею о потолок, ставший теперь полом. Правую дверь кабины перекосило и заклинило, но левая открылась легко. Я выбрался на крыло. Удивительно, что до сих пор окончательно не стемнело – наверное, наша воздушная схватка продолжалась всего минуту или две. А мне казалось, целую вечность…

В полусотне метров от меня торчал изуродованный хвост «Пчелки». Несколько пузырей лопнули на зеркальной поверхности озера, и покореженная балка с рваными клочьями металла скрылась в глубине.

Внезапно меня схватил за ногу гигантский осьминог. Я закричал и рванулся, но чудовище сдернуло меня с крыла, схватило за шею и сунуло лицом в холодную осеннюю воду.

Меня спасла охотничья куртка. Непромокаемая, она надулась и помогла удержаться на поверхности. Я вывернулся, и чудовище отпустило меня: иначе я бы вмазал его в обшивку искалеченного самолета. Враг повернулся лицом, и я не поверил своим глазам.

Я предпочел бы встретиться с любым чудовищем – спрутом, кальмаром или гигантской рептилией. Увы, мне ухмылялся акульей улыбкой самый обыкновенный человек. Филипп Левинсон. Снова ему повезло.

– Тебе конец, тварь! – удивительно спокойно произнес он и бросился на меня. В неверном свете сумерек блеснул нож.

Я прикрылся рукой. Предплечье пронзила резкая боль. Но конечность действовала: видимо, лезвие прошло вскользь. Я перехватил Левинсона за запястье, вывернул и ударил тыльной стороной кисти по крылу. Пальцы разомкнулись, и нож булькнул в темной воде. К счастью, несмотря на недюжинную силу, Левинсон был всего лишь летчик, а не командир отряда «морских котиков». Он действовал примитивно: снова схватил меня за шею и попытался утопить.

Я нащупал его ненавистные глаза и, что было сил, надавил на них. Левинсон взвыл и разжал хватку. Я схватился за крыло: мне нужна передышка. Руку невыносимо дергало, перед глазами плыли огненные круги. Еще немного – и мне конец.

Несмотря на боль, мне удалось вскарабкаться на плоскость, торчавшую теперь под углом к воде. Левинсон схватил меня за ногу и, уже во второй раз, попытался сдернуть меня обратно в озеро. Ботинок слетел и остался у него в руке. Тогда он отшвырнул его, ухватился за подкос и полез вслед за мной. Это стало последней в жизни ошибкой бывшего летчика-штурмовика.

– Тебе конец, урод! – зарычал Левинсон и, уставившись на меня налитыми кровью глазами, подтянулся и зачем-то полез в карман брюк.

Я с размаха ударил его носком второго ботинка прямо в лицо. Хруст костей услышали, наверное, даже в городке. Пальцы Левинсона разомкнулись. Я попытался поймать его руку. Предплечье пронзила резкая боль, и я еле удержался на ногах.

Левинсон медленно соскользнул с плоскости и с негромким плеском исчез в непроницаемо-черной воде. Навсегда.

«Сессна» тонула. Крыло встало ребром, хвост нелепо задрался в небо. Еще немного – и на поверхности останутся одни поплавки. Конечно, самолет не утонет, но долго ли я выдержу? Жар схватки прошел, теперь меня бил озноб. Зубы выбивали дробь. Хорошо хоть, боль в руке можно было кое-как терпеть.

Где-то вдали послышался рык моторной лодки. Луч прожектора резанул по глазам. На всякий случай я спрятался за поплавок, стоя по пояс в темной воде. Больше я ничего сделать не мог – надеюсь у меня получится ударить непрошенного гостя первым. И вдруг до боли знакомый чуть хрипловатый голос выкрикнул:

– Эй! Есть кто живой? Выходи, кто бы ты ни был! Не зли меня, или я стреляю!

– Дружище! – отчаянно завопил я. – Это Риппер! Ко мне!

Суденышко обогнуло почти затонувший самолет и я увидел Пита Сондерса. Он