Конец фильма - Фридрих Незнанский

— Ага, подлечись. Тем более что бесплатно.

— Так ведь склероз не лечится.

— Разве? Хм, смотри-ка…

— Эдуард Николаевич. — Грязнов посмотрел на Лидского так, как обычно добрый хозяин смотрит на провинившуюся собаку.

Лидский вытер рот мятой салфеткой и, подхватив портфель, вышел на улицу.

— Эдуард Николаевич! — выбежал вслед за ним Денис.

— Знаешь что, дорогой. — Лидский неохотно остановился. — Дружба дружбой, а…

— Я как раз хотел поделиться с вами табачком. У меня его много. Отборный табачок, вам понравится.

— Отборный?

— Сибирская махорка. Но и вы уж в долгу не останетесь, правда?

— Нет, у тебя не склероз… — Лидский повнимательней пригляделся к Грязнову.

— А что?

— Пока не знаю… Консилиум надо собирать…

Лидский был явно заинтригован. Он повел Дениса в свой просторный кабинет, сказав на проходной охране:

— Этот товарищ со мной.

Грязнов представлял себе интерьеры городской прокуратуры несколько иначе, пафоснее, что ли. Но вместо мраморных лестниц и колонн он обнаружил узкие коридоры с протертыми ковровыми дорожками.

— Проходи, садись где больше понравится. — Лидский попытался распахнуть фрамугу, но там что-то заело. Пришлось взбираться на стул.

Денис поставил на стол диктофон и, не в силах сдержать ехидную улыбочку, вдавил кнопку «пуск».

«У нас есть, наверное, враги, вот вам бы их поискать», — сказал Сабанов.

«Так вы считаете, что вашу фирму обанкротили враги?»

«Скажем мягче — конкуренты…» — понеслось из динамика.

— Черт! — Лидский чуть не упал со стула. — Это же мой голос!

— Неужели? — Грязнов вдавил кнопку «стоп». Его улыбочка стала еще ехиднее.

— Это же мой голос! — утвердился в своей догадке Эдуард Николаевич.

Он прыгнул так стремительно, что Денис едва успел схватить диктофон и спрятать его за спиной.

— Отдай! — как-то по-детски потребовал Лидский. — Дай сюда! Включи! Это мой голос!

— Табачок! — напомнил Денис.

Эдуард Николаевич сдался. Скинув пиджак, он сел на краешек стола и азартно щелкнул подтяжками:

— Вот молодежь пошла!

— Не угонишься… — согласился Грязнов.

— Ну было, было… — Лидский многозначительно посмотрел в потолок. Точь-в-точь как до этого на студии делал Максимов. — А умышленное банкротство, как ты понимаешь, — это только повод, зацепка… В общем, представь… Идет аукцион. Кто-то немыслимо задирает цену. Ну, скажем, до миллиарда. Это я к примеру, просто схема эта отработана, а разброс цен гигантский, в зависимости от товара. Так вот, кто-то задирает до миллиарда. Конкуренты, разумеется, лапки кверху. А потом этот самый покупатель под благовидным предлогом отказывается от лота, и он автоматически переходит в собственность… Чью собственность?

— Чью?

— Того, кто остался на втором месте, дурная твоя башка!

— А смысл?

— И этого не понял? — искренне удивился Эдуард Николаевич. — Вот молодежь! Это же один и тот же фигурант! И тот, кто задрал цену, и тот, кто остался на втором месте! Вот только хрен докажешь!

— Не доказали?

— Куда там!

Денис протянул Лидскому диктофон.

— Откуда? — спросил тот.

— Сейчас сами все поймете…

— Они что же… Все сами записывали, что ли? — ужаснулся своей догадке Эдуард Николаевич. — Черт, надо было их обыскать…

Лидский дослушал кассету почти до конца, но не выдержал, нажал на «стоп»:

— У тебя еще есть?

— Целый пакет.

— Вот мерзавцы… Ладно, дома внимательно изучу всю эту шпионскую фонотеку. А теперь слушай, что там происходило на самом деле…

— Повтори… — потребовал Сабанов.

— Только по вашему сигналу, — сказал молоденький охранник.

Застегивая ширинку, он вышел из туалета и, поклонившись какой-то даме, толкнул массивную дверь.

В клубном зале было людно и наэлектризованно. Шел активный торг. На дощатой сцене стояла трибуна, с нее-то и вещал аукционист, размахивая молоточком. То и дело в разных концах зала поднимались таблички с номерами.

— Семнадцатый номер — пять миллионов раз… — Аукционист сделал паузу, а затем резко стукнул молотком по трибуне. — Два-три-продано!

Зал вздохнул. Не то с облегчением, не то разочарованно.

Охранник занял место в середине пятого ряда. В соседнем кресле сидела Галина…

— На продажу выставляется лот номер три! — торжественно объявил аукционист. — Нефтяное месторождение «Северное». Стартовая цена двадцать три миллиона… Вижу, номер семнадцать — двадцать три миллиона пятьсот тысяч… — он указал молотком куда-то в глубь зала. — Номер пять — двадцать четыре миллиона… двадцать четыре пятьсот — тринадцатый номер… номер, простите, не видно, тридцать седьмой — двадцать пять миллионов…

Галина подняла над головой табличку.

— Сорок третий номер — двадцать пять миллионов! Тринадцатый номер двадцать пять пятьсот!

Но тринадцатый номер не опускался…

— Да, молодой человек, прошу вас, вы что-то хотите?..

— Миллиард! — громко произнес охранник.

— Раз! Два! Три! Продано! — стукнул молотком аукционист.

Охранник поднялся со своего места и направился к выходу.

Собравшиеся в зале молча провожали ошарашенными взглядами охранника.

Все, кроме Галины. Она смотрела прямо перед собой и загадочно улыбалась краешками губ.

Джоконда…

Петров набил трубку, посмотрел на камин и сказал:

— Ну, мистер Холмс, рассказывайте.

— Тогда уж хереса не хватает, — улыбнулся Денис.

— Это легко. — Петров наклонился к бару и вынул в хрустальном графине золотистый напиток, налил по рюмке, поднял, посмотрел сквозь стекло на огонь.

— Мы-то всегда думали, что херес самое дешевое пойло, а вы уже знаете, что это изысканнейший напиток. Да, мне нравятся молодые, они теперь как старики. Те, старые старики…

Грязнов пригубил вино.

— Так вот, доктор Ватсон, жили-были пятеро друзей, с детства — не разлей вода, — начал он размеренно. — Выросли, возмужали, породнились. Хорошие были ребята. А потом некий добрый Дед Мороз вручил им деньги.

— Скорее не Дед Мороз, а Кощей Бессмертный.

— Он тогда еще этого не знал. Он думал, друзья применят деньги к пользе дела и отечества.