Остров Амазонок - Николай Прокудин

Боевой офицер тряхнул головой, отгоняя грустные мысли.

— Флетчер! — позвал Сергей лейтенанта. — У нас большие запасы рома?

— Честно говоря, не знаю, — простодушно ответил моряк.

— Так узнай! Надо сделать ревизию продуктов, воды и спиртного! Взять под контроль! — стал наставлять молодого товарища Строганов. — Не то выпьют за день. Мы что, победу праздновать не будем? Сегодняшний день объявляю Днем Победы над Британией. Мы сегодня посрамили самую величайшую державу мира и ее флот! Выкатывай бадью рома, джин, угощайтесь всем коллективом! Начинаем народные гулянья!

Флетчер подозвал мичмана Янга:

— Сходи-ка, действительно, проверь склад! Пересчитай бочки, вытащи на палубу один бочонок рома, остальное запри под замок! — распорядился лейтенант.

— И уровень воды в откупоренной бочке тщательно замерь! — напомнил Сергей. — Нужно обязательно приставить часового к складу с водой и назначить баталера, ответственного за сохранность жидкости, как имеющей градусы, так и пресной. Без контроля экипаж живо истребит и то и другое!

Янг кивнул в знак согласия и на кривых ногах быстро затрусил по палубе к трюму. Вскоре он примчался обратно с радостной улыбкой. Воды довольно много, тысяча галлонов. С ромом хуже — его оставалось чуть более ста галлонов. Есть несколько бутылок джина.

— Выдать всем по две пинты рому. И по пинте воды сверх нормы. Праздник так праздник! Победа! Ура-а!

— Да здравствует капитан Флетчер! — выкрикнул Сергей, подзадоривая команду.

— Да здравствует Кристиан! Ура Флетчеру! — раздались в ответ нестройные голоса матросов.

— Ура капитану! — крикнул громче всех Янг.

Команда нестройно издавала радостные вопли. Все хотели праздновать и веселиться и не желали думать о смутном и неясном будущем, о туманных перспективах, о трудностях и опасностях, подстерегающих в открытом безбрежном океане. Ведь морякам предстояли годы скитаний в океане под угрозой преследования властями. Жизнь вне закона — это не только свобода, но и постоянный страх быть взятым под стражу, а затем повешенным.

Первую пинту выпили, не закусывая. Под виват! Ура! Слава! Да здравствует! Все дружно поминали Блая самыми худыми словами. Матросы Джонс и Квинтал принялись пародировать покинувшего корабль капитана. Рулевой Коллинз очень смешно и узнаваемо изобразил, как Блай обнюхивает по утрам транспортируемые в каютах саженцы хлебного дерева. Всем понравилось это представление. Употребив по второй пинте рома, экипаж окончательно распоясался и впал в буйство. Сразу несколько матросов в разных концах шхуны устроили драку.

Флетчер, Янг, Браун, Адамс и Строганов выпивали, обособившись на корме, с тревогой и озабоченностью наблюдая за начавшимися потасовками.

— Корабль не подожгут? — еле шевеля языком, спросил Сергей.

— Это вряд ли, но вот снасти порезать могут, — откликнулся Янг.

— Да что вашему кораблю будет, — рассердился Адамс. — Они растения все погубят! Посмотрите! Эти скоты мочатся на те ростки хлебного дерева, которые я сберегал и лелеял! Поубиваю!

— Ты что, озеленитель? Отстань! Нам садовник Браун со своими растениями надоел хуже, чем ботаник-шпион. Чего теперь трястись над никчемной травой? Мы же возвращаемся назад. Никто не обязан доставлять на острова Карибского моря эту чертову зелень. За борт ее, — прорычал Янг и ударил в ухо Адамса, помощника главного озеленителя Барбадоса и Гайаны.

— За что?! — взвыл тот.

В его руках неведомо откуда появились садовые ножницы. Казалось, неминуемо кровопролитие. Пришел черед Строганова наводить конституционный порядок. Не ровен час перебьют друг дружку освобожденные от имперского ига моряки, кто потом поведет судно, с кем пить и разговоры разговаривать? С пьяницами Уильямсом и Мартинзом? Но они по-английски изъясняются хуже, чем современный китаец!

Сергей, задав трепку обоим спорщикам, успокоил забияк и допил содержимое их бокалов.

— Хватит вам, ребята, пить. Свою норму вы уже оприходовали, — произнес заплетающимся голосом Строганов.

Флетчер сидел молча, никак не реагируя на происходящее вокруг. Он словно впал в прострацию от свалившегося на него бремени власти и ответственности. Затем он внезапно очнулся и закричал:

— Матросы, за дело! Облегчить корабль. Все эти ненужные грядки за борт. На кой черт нам на Таити хлебные деревья? Их там и так полным-полно.

Моряки обрадовались, опьянев от свободы и рома, они быстро и с удовольствием выполняли приказ новоиспеченного капитана, весело кидая за борт проклятые растения. Им казалось, что вместе с ними они избавляются от старой жизни, полной унижений, физических страданий и тяжелого труда. Ребята очень устали от постоянного полива ростков, от хронической жажды из-за экономии пресной воды. А во всем виноваты эти чахлые кустики! За борт их, за борт!

Поначалу вокруг корабля плавали пустые ящики и бочки, а море было похоже на затопленную ливнем клумбу с экзотической растительностью. Но вскоре ветерок усилился, судно прибавило ходу, и ящики отстали вытянувшись в длинную цепочку. За кормой на целую милю растянулся шлейф из зелени и ящиков. Это были следы погрома и случившихся беспорядков. Ну вот, наследили в океане, нагадили.

— Будем надеяться, что эти ящики вскоре утонут или шторм их разметает! — сказал пораженный такой картиной Строганов. — Не то по этим следам нас живо разыщут. Они, как нить Ариадны, указывают наш пройденный путь.

Флетчер самодовольно ухмылялся, глядя на плоды собственного произвола, издержки свободы и вседозволенности. Он был рад поглумиться над трудами капитана Блая.

Чего-чего, а свободы на корабле было в избытке. Судно плыло по безбрежному океану, предоставленное само себе и воле волн. Даже штурвальный тайком налакался и лежал возле медленно вращающегося туда-сюда рулевого колеса. Увидев это, Строганов подошел на нетвердых ногах и застопорил штурвал. Уж лучше плыть только прямо, чем описывать петли и круговые движения. Так вовсе собьемся с курса.

Отойдя от руля, Серега ринулся к борту и, перегнувшись через поручни, изрыгнул из себя все, что поместилось в желудок во время этой вакханалии на судне. Туда ему и дорога.

Ну вот, теперь и он наследил.

Утро пришло вместе с ужасной головной болью. Сержа сильно мутило. Ощущение не из приятных, словно кто-то нагадил прямо в рот. Подозрения в первую очередь пали на Блая и Нельсона, но, вспомнив, что они уже далеко, Строганов рассмеялся.

До чего замечательно пьется этот ром, какой у него великолепный аромат, превосходный вкус, и до чего отвратительно воняет организм по утрам. Отчего человеческий желудок превращает изысканные спиртные напитки в отвратную желчь и слизь. Видимо, дело в пропорции. Опять он погорячился.

Именно избыток зелья утром медленно вытекал из глотки Сергея. Медленно-медленно, с напряжением измученных внутренних органов, с дикой болью и резью. Это вчера вечером желудок мог фонтанировать, а сегодня — одна икота!