Крысолов - Александр Горский

— Прошло несколько дней, я только успокоилась немного. Опять на кухне была, ужин делала. Он сзади ко мне подошел и молча меня душить начал, я только пару раз дернуться успела, как сознание и потеряла. Прихожу в себя, а он меня на стол завалил, платье задрал мне, ну и наяривает. А сам на ухо мне шепчет: видишь, Людка, умирать совсем не сложно. Но ты живи. Живи пока.

Хромина всхлипнула, рукавом растерла по лицу слезы. Рукав был грязный, и на щеке у нее осталась темная полоска сажи.

— Я всю ночь не спала, а наутро, как он на работу ушел, вещи собрала, да сюда к матери и уехала.

— Почему же вы не пошли в полицию, не рассказали, что этот человек убийца? — искренне возмутилась Крылова.

— Тогда, если память не путает, еще полицаев не было, еще милиция была, — отозвалась Хромина. — Чего бы я туда пошла? У меня, кроме слов, ничего не было. Вы б его сами и выпустили, а вот он бы меня точно не простил.

Самогон и нахлынувшие воспоминания сделали свое дело. Людмила Михайловна сидела за столом, подперев голову обеими руками, и еле слышно напевала что-то жалобное и протяжное. Вика понимала, что уже вряд ли узнает что-то полезное, но на всякий случай сделала еще одну попытку.

— Людмила Михайловна, скажите мне, может, у вас фотографии с тех лет остались?

Хромина с трудом повернула голову. Уже начавшие стекленеть глаза оживились.

— Остались. Почему нет? Сейчас покажу тебе, какая я красотка была.

Хромина вскочила со стула, ее повело было в сторону, но она успела ухватиться руками за стол. Она выматерилась и скрылась в спальне. Через пару минут портьера вновь заколыхалась. Людмила Михайловна появилась, прижимая к груди тоненький, в мягкой пластиковой обложке фотоальбом. Как оказалось, даже он был заполнен менее чем наполовину.

— Вот это мой выпускной, — суетливо перебирала немногочисленные фотографии Хромина, — вот свадьба с Сережей, Никитка вот он, малой совсем. А вот мы с этим иродом, Витькой, в парке культуры, это еще до того, как жить я с ним стала, фотографировались. Я, когда вещи собирала, и эту фотку забрала, не стала ему оставлять. Вот и все. Вот и все, что от моей молодости осталось. Ты глянь, я ведь не хуже тебя красотка была.

Настроение Хроминой окончательно испортилось. Она неприязненно смотрела на Вику.

— Ты вообще зачем приехала? Душу мне растравить? Ну так, считай, растравила. Уезжай лучше, уезжай, пока по-хорошему тебя прошу. Не хочу я это все вспоминать. Не было этого всего. Не было!

Последние слова Хромина выкрикнула, брызги слюны долетели до лица Крыловой. Вика торопливо вскочила со стула, бросилась к двери. Уже на пороге обернулась, собираясь ответить язвительной, хлесткой фразой, но побоялась, что у пьяной дуры хватит ума бросить что-нибудь тяжелое вдогонку ей или ее маленькой красивой машинке. Беспрепятственно оказавшись в салоне своего автомобиля, Крылова торопливо развернула «смарт» и двинулась в обратном направлении.

— Вот и все с ублюдком.

Мужчина внимательно осмотрел оружие, увидел следы крови на рукоятке и брезгливо положил макаров на стол. Никита, вжавшись в кресло, испуганно смотрел на пистолет.

— Дядя Витя, вы убили его?

Мужчина обернулся на неподвижное тело.

— Надеюсь, что да. Больше он тебя не тронет. Видишь, как все удачно сложилось. Не зря я в кладовке прикрылся. А то бы он нас обоих уже под ствол поставил.

— Вы слышали, о чем он меня спрашивал? Какого брата он искал, ведь у меня никого нет из родных.

Дядя Витя похлопал парня по плечу.

— Ну как нету, Никитка? Наука, она ведь не врет. Если говорит, что у тебя есть родня, значит, так и есть. Я это и без всякой ДНК давно знал. Родную кровь, ее не скроешь, ее всегда видно.

— Я что-то не очень пойму, о чем вы говорите. — Никита не мог оторвать взгляд от лежащего на столе оружия.

— Ох, Никита, — вздохнул мужчина, — не так все получилось, как я хотел, но давай поговорим сейчас. Потом, наверно, уже не выйдет.

Никита перевел взгляд на стоящего перед ним человека. Мужчина взял стул, придвинул его ближе к столу и уселся напротив инвалидного кресла.

— Я не работал с твоим отцом, Никита. Я никогда не был ему другом. Когда-то давно я был знаком с твоей матерью. И это ко мне она ушла, когда ты был маленький.

— Зачем же вы меня обманули? Зачем вы мне тогда помогали все это время? — В дрожащем голосе отчетливо слышался страх, разбавленный удивлением.

— Не хотел тебя пугать поначалу, хотел поближе с тобой познакомиться. Да и не был я точно уверен.

— Уверен в чем? Я вас не пойму совсем.

— Вот уж не думал, что будет так тяжело, — мужчина нервно рассмеялся, — понимаешь, мы встречались с Людмилой, с твоей мамой, еще до того, как ты родился. Позже, через несколько лет, когда ты был совсем мелкий, она ушла жить ко мне, а потом ушла и от меня.

Никита внимательно слушал, не отводя глаз от сидящего перед ним человека.

— Мы жили тогда совсем рядом, у меня квартира в соседнем доме была. Я тебя частенько встречал во дворе. Я знал, что ты сын Людмилы, поэтому всегда обращал на тебя внимание. И чем старше ты становился, тем я больше видел, видел, что… — Мужчина замешкался, потом сунул руку во внутренний карман ветровки.

— Вот смотри, — он протянул Никите старую, уже выцветшую фотографию, — на этом снимке я с твоей матерью. Она забрала такое фото, когда уехала, но у меня остался негатив, я распечатал его еще раз для себя. Не знаю почему, до сих пор храню. Посмотри на эту фотографию, Никита. Взгляни, мне там только тридцать лет исполнилось. Посмотри, кого ты там видишь?

Хромин всмотрелся в помятую фотокарточку. Руки его задрожали.

— Сынок. — Человек напротив встал со стула, сделал шаг вперед и неуклюже, словно стесняясь себя самого, обнял Никиту, прижал его голову к своей груди.

Фотография выпала на пол из безвольно разжавшейся руки. Она упала изображением вверх, и с пола на двух обнявшихся мужчин, улыбаясь, смотрели тоже двое. Очаровательная юная девушка, в которой Виктория Крылова с трудом смогла узнать свою собеседницу, и молодой человек, в котором любой знакомый без сомнения узнал бы Никиту.

Кусок мяса на полу неожиданно булькнул и зашевелился. Рука, гладившая Никиту по голове, замерла.

— До чего ж живучий. Говорят, если нож вынуть, то кровь быстрее вся выйдет. А так с ножом долго протянуть может.

Виктор хрустнул пальцами, подмигнул сыну.

— А зачем ему долго жить? Он свое уже отжил.

— Не надо, — почти вскрикнул Никита.

— Ты не боись, — успокоил его Виктор, — скажешь ментам, что не мог мне помешать.

Тело на полу издало стон и открыло один оставшийся у него глаз. Глаз этот остановился на Викторе и наполнился ужасом. Руки и ноги оперативника судорожно задергались, заскребли по полу. Каким-то невероятным усилием Рыбалко пополз к выходу из комнаты, но смог сделать лишь несколько нескладных движений и обмяк обессиленно.