Бывшая - Надежда Мельникова

— Да, босс. — Выходит секретарша из-за стойки, выпрямляясь, как по команде «смирно». — Будет сделано, босс. Всё, что смогу, босс.

— Не перебарщивай, Елена, — выразительно приподнимаю правую бровь.

Приколистка, блин. Вот уж правду говорят: какой начальник, такая и секретарша.

— Ты тут всё контролируй, — улыбаюсь. — Я угодья свои осмотрю и тут же назад. Кофе свари и добудь где-нибудь шоколадную конфету с арахисом. Она мне необходима, практически как вакцина от смертельной болезни.

Лена медленно закрывает глаза, кивнув с таким выражением лица, будто близится Армагеддон, а ей надо планету нашу спасать, причём в одиночку.

Внизу, как обычно, бардак. Какой-то неправильный я руководитель, раз меня, вместо того, чтобы бояться, встречают шутками и улыбками. Впрочем, работа на месте не стоит. И это радует. Некоторые проекты продвигаются даже лучше, чем я ожидал. Что-то нужно подтянуть и доделать, но задерживаться в офисе надолго я не планирую.

Ставлю себе целью расширить фронт работ на ближайшее время или в крайнем случае пощ?лкать на ноуте дома, пока дочки не уснут. С некоторых пор домой я спешу как ужаленный в пятую точку. И при мысли о том, что девочек теперь у меня не две, а три, я улыбаюсь, ощущая томление и сладость.

Порешав все дела на нижнем этаже, держу курс к своему кабинету, в коридоре задерживаюсь с двумя молодыми программистами. Надо бы некоторым моим подчиненным технику обновить. Но сделать это с наименьшими расходами, об этом мы и беседуем с двумя парнями чуть старше моей Варвары.

Вспоминаю и… внутри становится жарче, чем снаружи. Даже сердце бьется как-то по-особенному, будто быстрее. Как же хорошо, когда всё хорошо. И, крутанув кожаный ремешок на запястье, смотрю на часы. Хочется домой. Но в шесть часов меня ждёт очень важная для моего бизнеса встреча с владельцем автосалона. Старый пердун не захотел перетереть в течение рабочего дня, и мне пришлось согласиться.

Ребята-программисты вносят дельные предложения, меня всё устраивает, и я даю зелёный свет.

В кабинет возвращаюсь с целым ворохом мыслей. Как-то надо телефон оживить, вдруг этот чёрт решит перенести встречу.

— Макар Романович, к вам посетительница, говорит, что она по наружной рекламе. Мол, мы у них баннеры заказываем.

Мне это не нравится.

— Не пускай без меня никого в кабинет, Лен, просил же тысячу раз! — Перелистываю бумаги и, нахмурившись, вглядываюсь в цифры.

Лена тихонько садится, осознав свою ошибку, возле неё лежит мой мёртвый мобильный. Я захожу в кабинет и от увиденного всё роняю на пол. Белые листы красиво пикируют на деревянный паркет.

— Любимый, я так соскучилась!

На моем столе сидит абсолютно голая Регина-Люба. На ней только туфли на шпильках и обвязанный вокруг шеи галстук. Мой, тот самый, что мне подарила Варя. Особенно меня впечатляют расставленные ноги, как на приёме у гинеколога. Я не ханжа, но даже меня это вводит в оцепенение.

— Тебя муж башкой, что ли, треснул? — Быстро пересекаю кабинет и грубо хватаю её за плечи.

— Миленький, нам же было очень хорошо вместе, обещаю, он больше к тебе не полезет.

— Слезай, одевайся и проваливай. Это уже не смешно!

— Мне много не надо, один разочек в неделю, — шепчет неестественно гортанным голосом. — Знаешь, о чем я мечтаю? Чтобы ты сел мне на лицо.

Первые десять секунд я даже застываю, пребывая в состоянии шока от услышанного. Это же насколько надо не иметь гордости и хотеть добиться своего любой ценой. Теперь я понимаю, как она достигла успеха в бизнесе. Её танком не остановишь.

— Ну, Макарка, ну не я же виновата, что ты такой потрясающий. Я работать не могу, всё вспоминаю.

На слова она не реагирует, игнор её тоже не берёт. Вчера она подсела ко мне в ресторане, сложилось впечатление, что она меня выследила. Последние дни заваливает сообщениями и донимает звонками. Я откровенно задолбался вносить её в чёрные списки. Она как гидра с отрастающими головами, продолжает звонить и писать с других номеров. Вот же бешеная баба. Я бы её выкинул в чём есть в коридор, но не хочу, чтобы кто-то из работников это видел. Поползут слухи и разговоры. Да и вообще, позорище какое-то.

— Люба, одевайся, сейчас же! — Зло стягиваю её со стола.

Конечно, я виноват, что допустил подобное, умудрившись связаться с такой женщиной.

Между нами завязывается борьба. Меня разрывает от возмущения и отвращения, я просто хочу от неё избавиться.

— Неужели у тебя нет ни капли гордости? У меня отношения! Я тебе уже десять раз об этом сказал. Слезай, бл*дь, со стола!

Я запихиваю ей в руки одежду, но она хохочет, отбрасывая в сторону, её гребаное шмоть? фейерверком рассыпается вокруг нас, оседая на полу смятыми тканевым кучками.

Снова тяну её со стола, стиснув руками худые плечи. Я сильно против физического насилия над женщиной, ну тут прям хочется… А Люба обхватывает мой зад ногами, прижимая к себе. Мое терпение заканчивается.

— Ааа! — Слышу голос секретарши.

Хочу рявкнуть, чтобы она вышла на хрен из кабинета, пока я не скручу телефонным шнуром вот эту голую, бешеную бабу. Но злость, разрывающая меня изнутри, мигом сменяется жутким страхом, потому что, обернувшись, я вижу на пороге не Лену с привычной стопкой бумажек в руках.

На нас с Любой мёртвым, полным отвращения взглядом молча смотрит моя Варя.

Макар.

Мужчина вылеплен из другого теста, он мыслит иначе. Сделан не так, как женщина, у нас программа иная совсем. Если есть какая-то проблема, мы просто действуем, а не обмусоливаем её со всех сторон.

Мы чего-то боимся очень и очень редко.

Вот я, например, в последний раз до полусмерти испугался, когда у Дашки поднялась запредельная температура. Она тогда лежала без движения, такая бледная, едва дышала.

Ей ещё года не было, мы с матерью её из ванночки детской в большую перевели. Долго воду кипятили, как чувствовали. Хотя женские журналы для мамочек как один кричали, что давно пора в большой купаться. Она в круге была для малышей, плескалась в нашей акриловой ванне. Я всё по правилам сделал: температура воды, как положено, даже травы насыпал для кожи.

Она ножками бултыхала и ручки без конца в рот совала, стоило отвернуться, ну большая же уже, думали, ничего страшного. А к ночи у неё температура под сорок. Оказалось, в нашем гр?баном водопроводе какая-то кишечная палочка нашлась. Нас в инфекционную определили. Я тогда в больнице ночь, стоя возле её кроватки, провел, не мог даже сесть — так страшно было. У неё ручка тоненькая, всего ничего, а в неё иглы одну за другой пихают, вену найти не могут. Дашку тогда откачали, я ещё несколько месяцев не мог её купать по-нормальному. Но тот страх, когда твоя дочь лежит, словно холщовый мешок из-под картошки — без движения и такая же серая, он у меня на всю жизнь остался.