Чужая игра для сиротки. Том первый - Айя Субботина

Ага, и с Вероникой тоже.

Найти свою новую комнату оказывается не так уж сложно — она в правом крыле, к счастью, максимально далеко от того крыла, в котором живет Фаворитка.

На этот раз у меня уютные апартаменты, обустроенные в светлых тонах, с большой кроватью под расшитым фиалками балдахином, огромным ростовым зеркалом в старинной деревянной раме, и целой отдельной ванной на ножках в виде птичьих лап.

Но не успеваю я перевести дух, как в комнату стучат.

— Да, войдите, — я зачем-то инстинктивно отхожу подальше к окну.

Это, должно быть, герцог.

Пришел проверить, насколько хорошо маркиза выполнила его приказ.

Но нет — это совсем не он, и на долю мгновения, такую короткую, что я не уверена, будто эта мысль существовала в моей голове, я чувствую легкое разочарование.

— Миледи. — В комнату второпях заходит горничная. Не та, что была у меня утром и это несказанно радует. — Меня зовут Эсми, я — ваша новая горничная.

Держит на вытянутых руках что-то нежно-голубое, даже на вид тяжелое и как будто бархатное, умудряется исполнить реверанс.

— Ваша «амазонка» к сегодняшней верховой прогулке. Я помогу вам одеться.

Я открываю рот, чтобы поблагодарить и, как гром среди ясного неба, почему-то только теперь вспоминаю, что езда верхом была чуть ли не единственной наукой, которую я так и не смогла постичь в Горностаевом приюте.

Потому что те пару раз, которые я с грехом пополам взбиралась на лошадь, закончились моим же невообразимым и молниеносным падением с нее. Герцогиня решила, что если мы продолжим, она рискует потерять единственную уникальную «близняшку» и на этом мои попытки приручить лошадь и седло закончились.

Паника заставляет меня кулем плюхнуться на кровать и нервно, до крови, прикусить нижнюю губу.

Что же делать?!

— Миледи, — слышу немного испуганный, но настойчивый голос горничной, — времени совсем не много…

С трудом, но все-таки поднимаюсь.

Молча изображаю куклу, даю себя раздеть, нарядить в шелковые панталоны и расшитую сорочку.

Послушно хватаюсь за столбик кровати, когда Эсми начинает усердно, будто это тоже еще одно скрытое испытание моего терпения и переносимости боли, затягивать корсет.

Потом так же послушно даю «нарядить» себя в блузу, юбку и жакет.

Все это так наглухо застегивается, что я еле-еле могу дышать.

— У вас такая тонкая талия! — довольно попискивает горничная, пританцовывая вокруг меня с расческой, шпильками и гребнями. — А волосы — ну чистый доррский шелк!

Я должна что-то придумать.

Иначе свалюсь с лошади раньше, чем она успеет сделать десять шагов.

Герцогиню в седле я видела — она запросто, словно срастаясь с лошадью, скакала галопом, брала даже самые немыслимо высокие барьеры и ни разу не то, что не упала — даже не пошатнулась в седле.

А я… Плачущий, даже мешок с картофелем ездит верхом лучше, чем я.

— Ну вот, — слышу довольный вздох Эсми. — Вы такая хорошенькая…!

Даже жаль, что на этот чуть ли не единственный луч тепла в мою сторону, могу ответить лишь натужной улыбкой.

Но все же, выходя из комнаты на шатающихся слабых ногах, не могу упустить шанс взглянуть на себя в зеркало.

Это правда я?

Вот эта тонкая, как оса, юная девушка с высоко подобранными под крохотной синей шляпкой с совиным пером волосами — я?

Не герцогиня?

— Здесь ни у кого нет такой талии, — продолжает нахвалить Эсми, — готова побожиться!

Пока иду по ступеням вниз, меня провожает самый что ни на есть «похоронный марш» злых и недовольных взглядов остальных девушек. Наверное, это не очень умно с моей стороны, но когда спускаюсь в широкую галерею перед входом, поворачиваюсь к своим соперницам и весело машу им рукой на прощанье.

Счастливую улыбку приходится буквально выцеживать из себя по капле, но зато теперь никто из них не скажет, что герцогиня Лу’На шла на свидание с королем с видом женщины, которая этого не заслуживает.

Хорошо, что галерея длинная и у меня есть возможность немного потянуть время, идя как можно медленнее.

А что, если я скажусь больной? Ну мало ли что, после шести часов напряжённого тестирования знаний истории, у кого хочешь может случиться нервный срыв.

Я мысленно представляю торжествующую улыбку на лице Вероники Мор в ответ на такое мое позорное бегство, и отказываюсь от этой идеи.

Может, если я «случайно» подверну ногу, король смилостивиться, и разрешит мне ехать в карете? И что я получу, катаясь в гордом одиночестве, пока две умницы будут развлекать его милым разговором?

От напряжения начинает гудеть в висках, но отступать уже поздно, тем более, что на крыльце, в лучах розового закатного солнца, уже стоят Его Величество, Вероника и та заучка со странными ушами.

И, глядя на них, я понимаю, что каким бы красивым ни был мой наряд, я выгляжу так, словно собралась на исповедь, а не покорять сердце самого завидного жениха королевства. Потому что на Веронике потрясающее золотистое платье из легкой, как будто невесомой ткани, дополненное меховым жакетом, а на той, второй, костюм из пышной романтичной юбки и приталенного жакета с глубоким декольте, перетянутым соблазнительной шнуровкой.

А я застегнута на верхнюю пуговицу.

Еще и с камеей «под горлышком».

Наверное, на фоне этих двух, как раз сойду за закупоренную винную бутылку.

— Герцогиня, мы вас… почти заждались. — Голос короля так же строг, как и его взгляд, которым он окидывает меня с ног до головы. Всего мгновение, чтобы потом снова оросить своим вниманием лучезарно улыбающуюся Фаворитку. — Надеюсь, скачете вы так же лихо, как рассказывают, потому что у нас с прекрасными леди как раз возникла идея прокатиться с ветерком.

Я мысленно прошу Плачущего простить мне очередное вранье и коротко говорю:

— Как пожелает Ваше Величество.

Он снова поворачивается, на этот раз как будто даже с удивлением.

— Как я пожелаю? С каких пор вы стали такой смирной, герцогиня?

— Видимо с тех самых, как ее отец-предатель стал короче на голову, — не упускает случая Вероника, пока я лихорадочно пытаюсь найти ответ, способный закончить назревающую перепалку.

— Мне кажется, леди Мор, — говорит какой-то рассерженный голос внутри меня, — на сегодняшнем состязании вы не были так торопливы в ответах, как сейчас. С чего бы вдруг в вас прорезалось такое острое желание встревать в разговор, предназначенный для другой?

Вероника мечет в меня молнии, открывает рот, чтобы подтвердить их парой таких же убийственных слов, но король заставляет ее умолкнуть, лишь слегка взмахнув рукой.