Губитель женщин - Аманда Маккейб

- В рощах там живут музы, на Олимпе - Зевс…

- Именно. Земля для них поистине живая.

- И для вас она тоже стала живой?

Он не сразу ответил. Сел, подтянув к груди колени, и повернулся к ручью. Но Каллиопа чувствовала, что он не видит атласной ленты ручья, не видит живописно разместившихся на камнях людей. Несомненно, он перенесся сейчас далеко отсюда, в свою знойную пыльную Грецию.

- Одним из самых любимых мест матери был остров Делос, - заговорил он. - Ее отец, известный ученый, брал ее туда еще девочкой, и когда я был ребенком, она рассказывала мне легенды о том, как там родились близнецы Аполлон и Артемида, как задолго до золотого века Афин, до расцвета Дельф, на Делосе в мраморном храме хранились все сокровища этой земли. Золото, серебро, драгоценные камни…

Каллиопа подалась вперед, очарованная внезапным откровением его души, той глубинной сути, что скрывалась за беззаботной улыбкой.

- Вы побывали там?

- Конечно. Но это не было место маминых историй. Я ведь, как и вы, вырос на рассказах о той Греции, тысячелетней давности. С мраморными колоннами, великими храмами, духом свободы. Сейчас там все не так, особенно на Делосе.

- Наверное, поэтому лучше не уезжать? Беречь свои иллюзии.

Он скупо улыбнулся:

- Я тоже об этом подумал, когда впервые увидел ее нынешнюю пыльную реальность. Но все же на Делосе я нашел кое-что неожиданное. Волшебное.

Каллиопа незаметно для себя подобралась ближе к нему и села рядом осторожно, чтобы не нарушить очарования возникшей между ними близости.

- Расскажите!

- Вы знаете гимн «К Аполлону Делосскому» Гомера?

- Немного.

Вспомню, забыть не могу

О метателе стрел Аполлоне.

По дому Зевса пройдет он,

Все боги - и те затрепещут,

С кресел своих повскакавши,

Стоят они в страхе, когда он…

- Да. Аполлон стал покровителем человеческого разума. Он правил в Дельфах, но родился и воспитывался на Делосе. Хотя это такое неподходящее место для юного бога. Длиной едва ли в три мили, шириной в милю, почти без растительности, одни болота да скалы. Первый раз я поехал туда рано утром, и остров был весь серый от тумана. Больше всего он напоминал заброшенный карьер, заваленный расколотыми камнями и заросший диким ячменем. Но к полудню туман ушел, и в полную силу засияло солнце. И я увидел то, что видела моя мать. Камни там не такие, как в Парфеноне - медового цвета, а чистейшей белизны, почти что серебряные. Они сверкали ярче, чем море и мрамор, и были живые! Они жили под жарким солнцем, в безмолвии, и среди них сновали ящерицы.

Каллиопа ясно представила описанную им картину.

- Может быть, Аполлон, помимо прочих своих талантов, умел еще укрощать ящериц?

- Думаю, он заключил с ними мир, - засмеялся Камерон. - Они снуют между его священными лебедями, так же как эти каменные птицы кружат по своему высохшему озеру.

- Лебеди - не слишком хорошая защита для сокровищ острова.

- Им и не нужно сторожить. Об этом заботится Артемида и ее львицы.

- Такие же, как та, наша знакомая, из дома герцога? Наверное, это ее греческие кузины.

- Скорее, она прародительница делосских львиц. Они молодые и воинственные. Они пригнулись, изготовились к прыжку. Когда-то их было четырнадцать, как говорят, теперь осталось только пять. Одна охраняет Арсенал в Венеции. Но хоть и стало их меньше, они все такие же свирепые. И пока они охраняют, лебеди спокойно плавают по озеру.

- Но вас они пустили на остров…

- Может быть, они помнят мою мать? Артемида была ее любимой богиней.

Каллиопа вспомнила, как Алебастровая Богиня говорила о врагах. Она представила ее, изящную и беспощадную, на страже Делоса, прогоняющую незваных гостей от лебедей, серебристо-белых на полуденном солнце.

- Как бы я хотела побывать там!

- Когда-нибудь побываете, Каллиопа. Но она покачала головой:

- Я не такая смелая, как вы. Я не ищу приключений.

Он странно взглянул на нее:

- Разве? Но девушка, решившая выследить преступника, не может не обладать отважным сердцем.

- Я просто хотела, чтобы восторжествовала справедливость. - Если бы она была твердо уверена, в чем заключается эта справедливость!

Камерон, пожав плечами, потянулся к корзинке с провизией и, порывшись в ней, вынул лимонное пирожное.

- Вам еще предстоит удивить саму себя, Каллиопа Чейз.

Он протянул ей пирожное. Желтый крем соблазнительно приблизился к ее губам. Она впилась в него зубами, ощутив на языке солнечный вкус лимона. Проглатывая кусочек, она подумала, что такого прекрасного дня еще не бывало в ее жизни. Она упивалась небом и солнцем, шепотом ручья, компанией близких друзей. Она ощущала древнюю магию этих мест. Здесь она чувствовала себя свободной от пытливых глаз света, от бремени собственного здравомыслия. Здесь она вырвалась за рамки времени, могла позволить себе выйти из привычной роли, стать кем угодно.

Например, авантюристкой, искательницей приключений! И это Камерон заставил ее почувствовать себя такой.

- О чем вы задумались? - спросил он, аккуратно стирая след лимонного крема с ее подбородка.

Каллиопа слегка вздрогнула от этого прикосновения.

- Я думала о том, какой сегодня чудесный день.

Он улыбнулся и ближе наклонился к ней. По особенному блеску его глаз она поняла, что он хочет поцеловать ее, и несмотря на то, что они были не одни, ей тоже этого захотелось - больше всего на свете.

Но не успели их губы соприкоснуться, на его лицо вдруг упала тень, и его взгляд устремился куда-то назад, поверх ее плеча. Каллиопу остро укололо разочарование, она оглянулась и замерла.

На вершине откоса, спускавшегося к их уютной лужайке, высился верхом на черной лошади герцог Авертон! Он напряженно смотрел на расположившуюся на траве компанию и показался Каллиопе одним из богов мрака, Гадесом например, который подкрался к ничего не подозревающим гостям на пиру, чтобы похитить несчастную Персефону.

Она поспешно отыскала глазами Клио, которая больше всех годилась на роль Персефоны. Сестра еще не заметила герцога и рассматривала вместе с Талией какие-то водяные лилии и смеялась. Каллиопа отметила, что впервые слышит ее смех за много дней. И вот герцог явился, чтобы, как всегда, все разрушить.

Камерон встал, в одно мгновение стряхнув с себя праздную истому. Каллиопа закрыла корзинку, где лежали фруктовые ножи - на всякий случай. Но ее предосторожность оказалась напрасной - секунду спустя герцог развернул коня и ускакал прочь, так и не замеченный Клио.

Каллиопа ощутила неожиданную слабость - после напряжения нервов. Камерон продолжал стоять, натянутый, как лук в руках Артемиды.