Пленение Селии - М. Валентайн

Оба Хардвика и в самом деле стали участниками заговора в непрестанном насиловании тела Селии, и молодой Хардвик с удовольствием согласился на эту новую роль. Колин мог лишь смеяться над теми давними и невинными днями, когда оба ходили в любимый паб или отправлялись на загородный пикник — какими глупыми сейчас казались эти занятия! Он никогда не мог представить, что пухлые губы обожаемой им женщины, которую он видел столь изящно пьющей сидр из стакана, будут однажды держать широкую головку его члена и тянуть его мужские соки, не говоря уже о подношениях старшего кузена. Не мог Колин также предвидеть другие драмы, которые разыграются после того, как он явится в Йоркшир, где царит капризная погода. Они с Селией были двумя детьми, которые пролетели через таинственней туннель и потерялись в омерзительном мире, из которого уже не вырваться. И может быть, никто из них уже больше и не хотел вырываться из него.

Участие Колина в насилии над Селией началось не вчера, оно лишь продолжалось, приобретая разные формы. Сэр Джейсон с самого начала стал зачинщиком подобных событий и умело верховодил своим младшим кузеном, который, как он догадывался, изголодался по свежему девственному телу Селии. Действуя в русле современной морали, эта пара так и не дошла до интимной близости, поэтому сэр Джейсон взял на себя труд продвигать дело, влекомый сладкими плодами, которые он однажды пожнет, если разбудит дремлющие страсти Селии.

В течение короткого теплого лета, когда явилась Селия, сэр Джейсон решил, что его гостье будет гораздо удобнее без лишней одежды, поэтому он конфисковал все предметы гардероба, которые Селия привезла с собой, и заставил скромную молодую женщину ходить по дому в обнаженном виде, если не считать редких случаев, когда она надевала фартук. Этот полезный предмет одежды служил для того, чтобы соблазнительно очертить и обнажить цветущие полушария ягодиц Селии, а также прикрыть рыжеватую копну кудряшек спереди таким образом, чтобы наружные половые органы выглядывали из-под края, подчеркивая наготу и таким образом позор. Хотя Селия предприняла несколько бесполезных попыток завернуться в простыню, сэр Джейсон указывал на ее ошибочное поведение и тут же надавал ей шлепков, а Колин беспомощно смотрел на это, причем его собственные страсти пробуждались, когда кузен звонко шлепал возлюбленную рукой по голой заднице.

Сэр Джейсон и в самом деле использовал самое незначительное прегрешение как повод для наказания, кладя эту дрожащую женщину, едва вышедшую из девичества, на колено, как поступают с непослушным ребенком, и шлепая ее поднятые ягодицы до тех пор, пока те не приобретали пленительный розовый цвет. Селия поднимала свою извивавшуюся попку при каждом жалящем ударе и, сама того не зная, давала Колину возможность с замирающим сердцем заглядывать в тайное сокровище между бедер, которое ему не дозволялось трогать. Когда сэр Джейсон выпустил ее из своих рук, он заметил теплое и влажное пятно на своем бедре, что побудило его с этого момента и впредь надевать халат всякий раз, когда ему казалось, что настала пора учинить очередное наказание. Он отодвигал край своей одежды, чтобы Селии приходилось лежать на его обнаженных коленях, плоть к плоти, а его твердый пенис торчал в нескольких дюймах от ее уст, но надежно скрытый под складками ткани. Возбужденный подобной капитуляцией в обнаженном виде, сэр Джейсон орудовал своей рукой так, чтобы движения Селии стали неистовее, а ее влажная прелесть соблазнительно терлась о его ногу и исторгала свой опьяняющий аромат, который достигал его жадных ноздрей. Он чувствовал, как раздвигались ее половые губы, а робкий язычок клитора ласкал его бедро самым обворожительным образом всякий раз, когда опускалась его карающая рука.

Как сэр Джейсон тосковал по тем благоухающим летним дням. Он так наслаждался прелестями Селии, которые всегда были на виду в любой час дня и ночи. Его любимым временем был завтрак. Сэр Джейсон и Колин сидели за столом напротив друг друга, а Селия им прислуживала, ее ягодицы соблазнительно покачивались, когда она передвигалась по кухне в своем цветастом фартуке. Сэр Джейсон всегда старался утром рано потрогать эти зазывающие выпуклости, зная, что это приводило недовольного Колина в ярость, особенно когда старший кузен запускал палец или два в теплую, темную щель между ними, и делал вид, что обнюхивает их. Сэр Джейсон не видел, чтобы чье-то лицо так сильно краснело, и задумался над тем, какие вольности его уязвленный кузен допустит, если взяться за более женственные места Селии — отчего сам сэр Джейсон воздерживался в ожидании более удобного момента. Что ж, Колину некого винить, кроме себя. Недовольный сэр Джейсон сердито нахмурился, считая своего кузена полным дураком, раз тот до сих пор не лишил ее девственности. Несомненно, в детстве на него сильное влияние оказывала тихая мать. В то время как сэр Джейсон уже хорошо познакомился с тайнами женской плоти, его родственник еще не мог вытереть себе нос без помощи матери.

Похоже, более сдержанный Хардвик и в самом деле не мог обойтись без помощи в любовных делах, а щедрый старший кузен был рад ему помочь. Чтобы утолить желания Колина, сэр Джейсон устраивал в гостиной нечто вроде послеобеденного театра, особого театра, не такого, который можно найти, скажем, на улице Хей-маркет. Расслабляясь за хересом, все трое представляли собой странную картину — мужчины оделись с ног до головы, а их единственный компаньон женского пола был лишен всякой одежды, если не считать подушку из красного бархата, на которой покоилась ее задница. Всегда стараясь быть предупредительным к другим, сэр Джейсон ждал, пока Селия не допьет свой бокал хереса, прежде чем велеть ей покинуть кресло, подойти к ним и наклониться, чтобы обоим было приятнее рассматривать ее.

Не имея права выбора — десница сэра Джейсона не казалась ей соблазнительной альтернативой, — Селия вставала спиной к мужчинам, сжав бедра вместе, и медленно наклонялась вперед, а ее мышцы старались сохранить скрытым то, что еще оставалось от достоинства. Ноги болели от неестественной позы с выпяченной и повернутой к раскрасневшимся лицам мужчин задницей, стулья громко скрипели, когда оба наклонялись поближе, так близко, что их дыхание обдавало ее подрагивавшие ягодицы.

Сэр Джейсон позволял Селии оставаться в таком положении несколько полных ожидания минут, желая продлить мучительную неизвестность кузена, хотя тот также чувствовал учащение пульса. Когда он наконец заговаривал, то из его горла вырывалось лишь хриплое:

— Дорогая, раздвинь для нас свои ягодицы.

Селия начала ныть и от негодования сжала их. Такая тщетная попытка закрыть данную часть тела от взора кузенов возбуждала их грубые желания, которые цивилизованное общество отрицало, но удовлетворяло за закрытыми дверями. Хотя поза Селии позволила бы каждому мужчине самостоятельно осуществить желаемое, сэру Джейсону хотелось, чтобы она активно участвовала в собственном унижении, ибо тогда он получал более опьяняющее удовлетворение.

— Давай же, Селия! Не будь эгоисткой. Мы хотим увидеть, что ты там прячешь.

Тон сэра Джейсона говорил о том, что повторять он не будет. Селия знала, сколь серьезным будет наказание, если откажется. Не один раз сэр Джейсон угрожал нагреть свою ручку из стекла (ту, на которой выгравированы цветы, волшебным образом переливавшиеся на прозрачной поверхности) над огнем и воткнуть в ее капризную попочку. Он хватал ручку со своего письменного стола и размахивал ею перед перепачканным слезами лицом Селии, а уголки его рта искривлялись, пока из передней части брюк выпирал недовольный выступ. Поэтому Селия уступала без дальнейшего промедления и пальцами осторожно чуть раздвигала ягодицы.