Возвращение милорда - Екатерина Федорова

Короче, обстановка в городе была просто хуже некуда. Еще и – этого ему не хватало! – состояние Гальды вызывало у оборотня серьезные опасения.

А с другой стороны, какое ему дело до поруганной сельской ведьмы? Он ее вытащил, и довольно. У него и без нее хлопот было выше крыши. Именно в этом он пытался уверить себя последние два дня.

Однако именно по его приказанию слуги разворошили сундуки в гардеробных замка. Герослав, отдуваясь и пугаясь в длинных рукавах и свешивающихся подолах, лично оттранспортировал дамские тряпки до комнаты, куда он поместил Гальду. Спроси кто-нибудь– почему он решил притащить платья для ведьмы лично, Герослав так и не смог бы ответить. Он приволок в комнату охапку богатых, расшитых золотыми шелковыми нитями с жемчужной нанизью туалетов и с облегченным вздохом свалил прямо на кровать. Весь этот женский антураж, который в прежние годы ему не раз приходилось стаскивать с дам под непрестанный аккомпанемент заверений в полнейшей невинности своих намерений, теперь его скорее раздражал, чем возбуждал, как то было раньше.

Но на женщин такие штучки действуют безотказно, новое красивое платье – величайший стимул для женщины. Главное – чтобы Гальда… успокоилась, расслабилась… Короче, свирепо заключил Герослав, стала больше походить на человека.

Гальда, сидевшая, поджав под себя ноги, у изголовья кровати, при его появлении тут же забилась в угол, часто задышала и прикрылась от него подушкой. «Слабая защита, чисто символическая, – иронически подумал Герослав. – Если она и от тех деревенских мужиков так же защищалась, то неудивительно, что все так плачевно закончилось». Мысль была не очень доброй и от нее сильно попахивало мужским самодовольством, и поэтому оборотень быстренько ее прогнал, устыдившись и одновременно разозлившись на самого себя. Но ему и в самом деле было бы гораздо легче, если бы она сейчас попробовала его ударить… ну или хотя бы закричать. Наверное, что-то отразилось на его лице, потому что ведьма поплотнее забилась в угол. Глаза у нее расширились, опять появилась страдальческая, уродующая ее гримаса. Осуждение. Вот чего боятся все женщины в такой ситуации. Герослав тут же торопливо изобразил самую очаровательную светскую улыбку, которая должна была сигнализировать – «все в порядке».

Не помогло. Ну, попробуем дальше.

– Я принес тебе платья, – сообщил оборотень самым приветливым голосом, на который был способен. – Э-э… А почему ты не поела?

Поднос с принесенным им вчера ужином стоял на столике у кровати нетронутым. Над мясом с застывшей жирной подливкой тоскливо кружила муха. Десерт – спелые фрукты, купленные на базаре по его приказу и выложенные на большом блюде, – сейчас приувял, сморщился и отдавал разлагающейся сладкой мякотью.

– Э-э… Ну ничего. Гальда, тебе нужно поменять платье.

«И помыться», – добавил про себя Герослав. Служанки вчера принесли в эту комнату ванну и ведра с водой. Но Гальда, по их словам, мыться отказалась. «Собственно, она даже не заговорила с нами, милорд, – пожаловалась старшая из служанок. – Просто забилась на свою кровать и сидела там, трясясь и всхлипывая. Ума не приложу, что с ней делать. Помыть бы силой – но ведь рехнется…»

Ванна и ведра и сейчас стояли в комнате. Служанки оставили их в надежде, что девушка помоется, оставшись в одиночестве. Но вода по-прежнему была кристально чистой. Гальда ею не воспользовалась.

Он вздохнул и боком уселся на широченную кровать.

– Гальда, гм… А что ты намерена делать в будущем? Молчание.

– Не знаю, как ты… – мечтательно произнес он, устраиваясь поудобнее на мягкой кровати и искоса поглядывая на Гальду, – но я бы на твоем месте…

Девушка продолжала следить за ним настороженно-испуганным взглядом, но с места не двинулась и намерения закричать или убежать не выказывала. Хоть это хорошо.

– Я бы непременно пожелал отомстить им. Месть – это сладкая вещь, ты не думаешь? Или тебе вообще не охота им отомстить?

Глаза у Гальды стали чуть более задумчивыми.

– А может, ты вообще не думаешь об этом? Решила все простить и забыть…

Девушка еле заметно мотнула головой. После небольшой паузы верхняя губа у нее дрогнула и задралась вверх, обнажив ряд обломанных зубов, среди которых зияли провалы.

И Герослав помимо желания припомнил вдруг те дни, когда у него у самого был в точности такой же рот – с выбитыми и обломанными зубами. Это случилось, когда на его земли обрушилось проклятие Отсушенных земель, а его посчитали виновным. Первый же камень, пущенный каким-то метким стрелком с городских стен Дебро, разбил губы в кровавую кашу и опустошил ему почти весь рот. В город его так и не пустили. Вассалы встали на сторону холопов – его благородные вассалы были тогда перепуганы не меньше суеверных смердов…

Нынешняя ситуация не слишком напоминала тогдашнюю. Но если вдуматься, дальнейшее развитие событий вполне могло покатиться по уже знакомой колее. Если кто-то захочет использовать ведьм как яблоко раздора между наиболее влиятельными лордами, их союзниками (к примеру, он союзник герцога Де Лабри) и простым людом плюс купцы и менее богатые лорды и рыцари, то…

То он здорово сыграл им на руку, притащив в замок эту ведьму. Теперь им остается только крикнуть: «Гадкие ведьмы и богатые лорды заодно, им лишь бы нас обирать!» – и готово, его снова начнут забрасывать камнями. Толпа не умеет рассуждать, а отсутствие твердой власти в империи на протяжении последних лет привело к тому, что в народе появились во множестве личности, готовые на все в надежде получить хоть что-то…

Вот только зачем все это палагойцам?

Оборотень мотнул головой, хищно обнажил зубы– все до одного целые. После недолгих скитаний по собственным землям его подобрали эльфы. Он умирал с голоду, некоторые суставы у него были раздроблены, на лице вообще не осталось ни одного живого места– каждая из его деревень гнала его от своих околиц градом камней. Эльфы отворили ему жилы и влили толику крови древнего оборотня Мра. И тело переродилось, и зубы выросли заново – крепкие и острые.

Но взамен он перестал быть человеком.

Герослав тряхнул головой и вернулся к действительности. Гальда по-прежнему сидела в углу кровати, сжавшись в комочек. Но подушку уже не сжимала перед собой в древнем защитном жесте, а скорее обнимала.

Он кивнул и поднялся с кровати.

– Помойся. И переоденься во что-нибудь… не рваное. К мести лучше приступать в чистом виде.

– За… зачем? – с усилием хрипло обронила Гальда.

– Затем, что нужно иметь к себе уважение. И люди должны испытывать к тебе уважение.

– Какое уважение… какое?! —лихорадочно вскинулась Гальда. – Ко мне после всего…

И махом развела руки в стороны. Тонкие кисти с сухим хрустом врезались – одна в стену, другая в резное деревянное изголовье. И упали на вышитое покрывало надломанными крылышками.

По деревянной загогулине изголовья потекла кровь.