Эпоха Владимира Путина. К вопросу об исторической миссии второго президента России - Владимир Кузнечевский

– Действительно, что? С вашей точки зрения, какое место в мире сегодня занимает Россия, какую играет роль в международных делах?

– В противовес радикальному ухудшению отношений с США, ЕС, осколками организации Варшавского договора и прибалтийскими лимитрофами у нас наметилось успешное сотрудничество с Китаем, странами Азиатско-Тихоокеанского региона, закрепление позиций РФ на Ближнем Востоке и сотрудничества с Ираном и Турцией, происходит очень много другого, позитивного для России. По большому историческому счету, не так уж и важно, когда именно Путин сойдет, по его же выражению, со своей «политической галеры», так как наследство его в международных отношениях может существенно изменить всю геополитическую реальность, а Россия действительно станет мостом между Азией и Европой. Примеры, как говорится, лежат на поверхности.

В начале сентября 2017 года во Владивостоке прошел Третий Восточный экономический форум, в работе которого кроме Путина приняли участие премьер-министр Японии Синдзо Абе, президент Южной Кореи Мун Чжэ Ин, президент Монголии Халтмаагийн Баттулга, вице-премьер Госсовета Китая Ван Ян, губернатор американского штата Калифорния Джеральд Эдмонд Браун, другие не менее известные деятели. Открывая форум, Владимир Путин обратил внимание его участников на то, что интересы мировой экономики давно уже требуют быстро и дешево доставлять производимую в странах Азиатско-Тихоокеанского региона продукцию в Европу, а европейскую продукцию в страны АТР. Россия, сказал президент, осознает наличие этой проблемы и давно уже изучает возможность прокладывать новые транспортные коридоры и наращивать собственные портовые мощности, в том числе «предметно изучается возможность строительства железнодорожного перехода на остров Сахалин».

В двусторонних встречах российского президента с гостями выяснилось, что в стадии практической проработки на середину 2020-х годов в Москве и вышеназванных странах находятся вопросы продолжения российской Транссибирской железнодорожной магистрали на основе высокоскоростного режима до Пхеньяна (КНДР), Сеула (Южная Корея), Японии (с прокладкой подводного железнодорожного тоннеля между Сахалином и японским островом Хоккайдо), высокоскоростной железнодорожной грузопассажирской магистрали от Москвы до Пекина, которая соединит железнодорожные системы Европы и Китая и изменит систему трансконтинентальных перевозок.

Как сказал японский премьер, эти планы должны покончить с островным положением Японии, сделав страну континентальным государством. Суммируя эту информацию, президент Южной Кореи подчеркнул: тем самым мы уже в обозримом будущем «создадим новую реальность», «откроем эру Тихоокеанского кольца». По мнению Синдзо Абе, «фактически речь действительно идет о начале новой эры».

В ноябре текущего года во вьетнамском Дананге на 28-м саммите АТЭС Путин вновь заявил о том, что в числе наших экономических международных приоритетов на ближайшее десятилетие остается построение «энергетического суперкольца, объединяющего Россию, Китай, Японию и Республику Корею, включая транспортный переход между Сахалином и островом Хоккайдо». США, если не спохватятся во время – а они, похоже, в пылу своей геополитической ревности к России и ненависти к Путину до сих пор не осознают, ЧТО именно происходит в этом плане, могут оказаться на обочине этого глобального процесса, впрочем, не только США.

– Что требуется от россиян в такой ситуации?

– Главный для нас вывод заключается в том, что к настоящему времени российское общество подошло в своем развитии – именно в развитии, что бы там ни говорили некоторые российские эксперты о торможении, стагнации и т. д., – к такому рубежу, за которым, хотим мы этого или нет, заканчивается эпоха, начатая русской революцией в начале XX века. И сколько бы филиппик со стороны стран западной цивилизации ни раздавалось сегодня в адрес нашего президента и в адрес нашего государства, но управляемая Путиным вот уже два десятилетия Россия на передовых позициях в наступлении новой исторической эпохи.

Русская революция 1905–1917 годов сообщила мощный импульс социального развития всему человечеству, породила коренные изменения в социальном устройстве стран Старого Света и Америки. В конечном итоге в конце XX столетия эти изменения привели к пресловутому обществу потребления, но и оно сегодня заканчивает свое победное шествие по странам и континентам.

Отсчет нового исторического времени мировая цивилизация начала с XXI столетия. Кстати, это движение заметили совсем не аналитики и даже не всемирно известные ученые, а самый молодой в мире монарх – король Нидерландов Виллем-Александр, о чем и объявил в своей тронной речи 30 апреля 2013 года. Это он уловил, что распад Советского Союза в декабре 1991 года в корне меняет направление движения мировой цивилизации. «Социального государства конца XX века больше не существует, – заявил он, – мы вступили в переходный период к строительству новой модели социального государства… классическое социальное государство всеобщего благосостояния второй половины XX столетия уже не может более поддерживать в нынешнем виде ту систему социальных пособий, которую мы создали в нашем обществе, люди не могут больше рассчитывать на помощь государства в прежнем виде и должны в большей степени, чем раньше, нести ответственность за управление собственной жизнью».

Стало понятно, что Россия не стоит отдельно от внешнего окружения, что и другие народы вступают в период радикальной смены модели социального государства. Волею истории путинская Россия оказалась не просто в main stream мирового развития, но и на самом его острие, более того – в период 2018–2024 годов должна испробовать сама и предложить для размышления всем остальным государствам эту новую модель социального государства.

Виллем-Александр так же, как и мы, не знает, что за новая модель общества приходит на смену ныне существующей, и потому ограничился туманной фразой: «Мы идем к государству всеобщего действия, обществу активного участия граждан в своей собственной жизни». По сути, это означает, что теперь государство больше не будет в абсолютном плане поддерживать рядового потребителя, он сам должен заботиться о себе и отвечать за себя. Таким образом, заканчивается та модель социального государства, которая была сформулирована под сильнейшим воздействием Октябрьской революции 1917 года. Но она и у нас заканчивается. Кстати, на Западе минимум треть валового национального продукта выделятся на социальные расходы, а у нас всего лишь где-то 0,8 %. При этом нельзя не обратить внимания на то, что часть правительств стран Старого Света уже приступила к практическим поискам этой новой модели социального государства.

– Нам показалось, король сказал, что эпоха всеобщего благоденствия заканчивается, что больше никто никого кормить не будет и спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Может, у нас пока рано о подобном говорить? Мы ведь в социальном плане отстаем от Запада.

– Мы идем с отставанием, и я в этом убежден. Но и мы должны менять наш подход к модели социального государства. В 2014 году на это обстоятельство обратила внимание известный российский и международный общественный и политический деятель, доктор исторических наук Наталия Нарочницкая. Она сказала, что необходимо существование очень «сильного и уверенного в себе социального государства. Особенно в стране, где глубина промерзания земли полтора-два метра, где нельзя без внеэкономических стимулов добиться более-менее ровного развития территорий, удаленных друг от друга на тысячи километров. У нас нельзя даже одну экономическую доктрину применять повсеместно, настолько разнятся условия, не только социально-экономические, но даже и цивилизационные: быт, квалификация, структура населения, природные условия. В этом отношении Россия похожа на модель мира – представлены все цивилизации, архаика и современные технологии, XIX век и XXI, немыслимое богатство и недопустимая бедность. Поэтому-то нам понятны проблемы и хижин, и дворцов. А Блок когда еще сказал: «Нам внятно все, и острый галльский смысл, и сумрачный германский гений». У нас есть и прослойки, исповедующие постмодернистские воззрения на человека и общество, каких придерживаются в богемных кварталах Сан-Франциско, но у нас распространены и патриархальные устои, и нам близки традиционные ценности обществ, которые составляют абсолютное большинство населения Земли».