Супружеские пары - Джон Апдайк

— Зрелость — вот ответ, — провозглашал порой Фрэнк, когда тишина простирала наконец крыла над всей четверкой, опьяненной всеохватной дружбой, какой они не испытывали с детства.

Иногда Джанет, чувствуя, что от нее ждут какой-нибудь выходки, заявляла что-нибудь вроде:

— Не пойму, что дурного в кровосмешении? Почему это считается табу? Мне, например, часто хотелось переспать с родным братом. Уверена, он тоже был бы не против. Мы вместе мылись, и я смотрела, как у него встает. Он прижимался к моему животу и… я думала, что он писает. А теперь он заправляет производством антибиотиков на отцовской фабрике в Буффало, и нам с ним уже не до того.

— Дорогая, — отвечал ей Гарольд через обтянутый кожей кофейный столик в гостиной Эпплби, освещаемый низко свисающим фонарем, — ты сама назвала причину табу. Этого всем хочется — вот в чем причина! Всем, кроме меня. У меня целых три сестры, так что две точно стояли бы над нами и критиковали. Нет, trois soeurs est trap beaucoup.

Марсия резко выпрямилась.

— Я как раз читаю про Птолемеев — ну, знаете, египетских фараонов… Так вот, там братья и сестры женились направо и налево — и никакого вырождения. Так что, по-моему, страх инбридинга — это отрыжка пуританизма. Серьги Марсии сверкнули в подтверждение сказанного.

— Взять хоть кошек, — подхватил Фрэнк. — Кошки из одного помета всегда спариваются.

— Но всегда ли спаривающиеся кошки принадлежат к одному помету? — спросила Джанет.

— Как-то раз я разговорился с одним банкиром, ведущим дела с сектантами-аманитами из Пенсильвании, — заговорил Гарольд, которого тянуло поссориться с Марсией. — Он сказал, что они все как на подбор недомерки. Tres, tres petits.

Мельчают с каждым поколением. Вот тебе и инбридинг, Марсия. Они теперь не выше тебя.

— Почему же, росточек у нее в самый раз, — вступился за Марсию Фрэнк.

— Я согласна с тобой, — сказала Марсия, обращаясь к одной Джанет. — Мой младший брат был такой мечтатель, пацифист, играл на гобое! Вот здорово было бы выйти за него и никому не объяснять, почему я такая, а не другая. Человек, знающий наизусть все семейные шутки и совпадающий с тобой по фазам! Не то, что эти два тупицы.

— Все наоборот! — не отставал Гарольд. — Знаешь, почему американцы становятся все крупнее, да еще с такой скоростью? Питание — не объяснение. Все дело в экзогамии. Люди находят партнеров для брака далеко за пределами родной деревни. Летят за женами и мужьями через весь континент — в Денвер, в Сент-Луис!

— При чем тут Сент-Луис? — возмутилась Марсия. — Я еще понимаю Денвер…

Гарольд покраснел от своей оплошности, но не прикусил язык (женщины про мулатку не знали, зато Фрэнк знал все подробности).

— Свежие гены! Перекрестное оплодотворение — вот в чем фокус. Так что заповедь «люби соседа» — тот еще совет, с биологической точки зрения. Как, впрочем, и многие другие Его заповеди.

— Он заповедовал любить, и не обязательно соседа, — вставила Джанет.

— Хочу к брату-мечтателю, — проговорила Марсия, подлила себе бурбон и поморщилась, изображая безутешность.

— Зрелость — вот ответ, — повторил свой приговор Фрэнк, помолчав.

Бывало и по-другому: четырехугольный кофейный столик в гостиной Литтл-Смитов, свет от невидимых светильников, мелькающие в воздухе руки Гарольда, дирижирующего без палочки вагнеровским «Тристаном», моцартовской «Волшебной флейтой», «Военным реквиемом» Бриттена. Фрэнк Эпплби, признававший только музыку барокко, одуревал от скуки: краснели глаза, пучило живот. А Гарольд, крутясь на месте, как японский регулировщик, то извлекал звон из треугольника в недрах оркестра, то раскидывал руки, обрушивая на слушателей океан струнных. Джанет заворожено наблюдала за Тарольдом, Марсия с любопытством поглядывала на Джанет. Что она находит в этом маниакальном представлении? Как женщина, каждый вечер ложащаяся в одну постель с Фрэнком, может увлечься этим жалким зрелищем, сублимацией неосуществленной мечты?

И вот однажды, выпроводив чету Эпплби, Марсия спросила Гарольда:

— Ты спишь с Джанет?

— А что, ты спишь с Фрэнком? — Конечно, нет.

— В таком случае и я не сплю с Джанет. Она попробовала зайти с другого боку.

— Ты еще не устал от Эпплби? Куда подевались остальные наши друзья?

— Большие Смиты переехали в Ньютон.

— Они никогда не были нашими друзьями. Я имею в виду Торнов, Геринов, Солцев, Галлахеров, Хейнема. Знаешь, что сказала мне на днях Джорджина? Что Мэтт нашел покупателей на дом Робинсонов — тот самый, на который положила глаз Анджела. Супруги из Кембриджа.

— Откуда у Джорджины такие сведения? Она стала настоящим экспертом по Хейнема. Un specialists vraf.

— Тебе не кажется, что Фредди и Анджела друг к другу неравнодушны?

— Ти es comique, — ответил Гарольд. — Анджела падет последней. Не считая тебя, конечно.

— Ты считаешь, что у Джорджины роман с Пайтом?

— Во всяком случае, она на него как-то снисходительно поглядывает.

— Совсем как Джанет на тебя?

— Ти es tres comique, Она в два раза больше меня.

— Не беда, зато у тебя большое…

— Ты о чем?

— О твоем самомнении.

Остальные стали называть их Эпплсмитами. Анджеле Хейнема, которой раньше никогда ничего не снилось, приснился сон, будто она входит в дом к Эпплби с тортом в руках, но на пороге понимает, что в парадную дверь ей не пройти, потому что дом забит под завязку свадебными приглашениями. Марсия Литтл-Смит появляется из-за угла в шортах, с молотком для крокета в руках, и говорит: «Все в порядке, дорогая, мы будем очень счастливы». Потом все вместе идут по тропинке, вроде как к пристани. Анджела, по-прежнему держа перед собой торт, обращается к Фрэнку Эпплби с вопросом: «Как будет со страховкой?» Это очень странно, потому что наяву Анджела никогда не задумывалась о страховании. Фрэнк подмигнул так, что весь скривился, и ответил: «У меня акции». Больше она ничего не запомнила, не считая тропинки — она была приложена среди фиалок, гиацинтов и маленьких голубых лилий. Наутро после этого сна она, преодолевая смущение, которое в последнее время чувствовала в обществе Джорджины, взволнованно пересказала ей свой сон. Джорджина описала сон Анджелы Би и Айрин, а Пайт, узнавший про сон жены за завтраком, поведал о нем на службе Галлахеру. Поэтому Бернадетт Онг услышала две версии сна: от Айрин на собрании исполнительного комитета по борьбе с дискриминацией при найме жилья и от Тэрри Галлахер после репетиции объединенного хорового кружка Тарбокса, Норт-Матера и Лейс-Тауна, когда певицы заглянули после занятий к Онгам промочить горло пивом, как у них было заведено.

Но Марсия узнала о сне от Би, чья кокетливая хитрость была неотделима от бесплодия и пристрастия к выпивке. Марсия не развеселилась, а задумалась. Она не желала мириться с мыслью, что Джанет спит с Гарольдом. Гарольд, с ее точки зрения, на это не пошел бы; она всегда побаивалась Джанет из-за ее габаритов, а теперь и подавно боялась, влюбившись в ее мужа. Раньше ей не приходило в голову, что извне обе пары смотрятся одинаково. Ее охватил испуг; она рассказала о случившемся Гарольду, тот поднял ее на смех. Они вместе рассказали о ситуации чете Эпплби. Джанет прыснула, Фрэнк насторожился.