Маяк на Хийумаа - Леонид Абрамович Юзефович

Она снова включила свет в коридоре, чтобы не жмуриться, когда будет выбегать на площадку. Затаившись под дверью, прикидывала, каким концом изготовить молоток для удара – тупым или острым, как вдруг вспомнила, что окна выходят во двор, можно предупредить Рогова заранее, как только он подойдет к дому. Дура, дура, какая дура, Господи!

Метнулась в комнату, распахнула дверь лоджии. Все кругом заслоняли разросшиеся неухоженные тополя, листва еще не облетела. Она перевесилась через перила, не отрывая глаз от освещенного пятачка перед подъездом, и стала ждать.

Галькевич заметил ее первый.

Она крикнула:

– Эй, стойте!

Рогов узнал голос жены, но вначале почудилось, будто сам же мысленно произнес эти слова. Когда-то постоянно разговаривал с собой ее голосом, потом отвык.

Возле дома он немного приотстал, подманивая Зюзю, которая по-прежнему держалась на расстоянии, а Галькевич задрал голову и увидел жену Рогова. Она улыбалась от облегчения, что муж не один, пришли все втроем, поэтому Рогов, увидев ее на лоджии, ничуть не встревожился.

Он сказал:

– Пол забыл свои трусы, вернулись за трусами.

Жена улыбалась как-то странно и шепотом, словно осипла на ветру, говорила:

– Стойте, стойте!

– Может, кинешь с балкона, чтобы им не подниматься? – предложил Рогов.

– Подождите, – сказала она, – там кто-то стоит.

– Где?

– На площадке за дверью.

– Кто?

– Не знаю.

– И что делает?

Она растерялась и сказала:

– Ничего.

– Хорошо, я сейчас поднимусь.

Рогов направился к подъезду, она закричала:

– Стой!

Что-то прошуршало в листве и тяжело брякнулось на асфальт. Пол Драйден наклонился – перед ним лежал молоток. Он поднял его, оглянулся на Рогова с Галькевичем. Те ничего не успели сообразить, а он уже все понял, крепко сжал деревянную ручку и шагнул к подъезду.

Они двинулись было следом, но жена Рогова опять закричала сверху:

– Стойте! Тоже возьмите что-нибудь!

– Что? – спросил Рогов.

– Ну камень, палку, что-нибудь!

Галькевич заметался под окнами, ища, чем бы вооружиться, но Рогов раздраженно отмахнулся.

Жена взвыла:

– Бога ради, возьми что-нибудь!

Он замер.

– Там действительно кто-то стоит, – тихо сказала она. – Мне страшно.

Луна скрылась, ветром отхлестнуло ветви тополей перед фонарем. Свет упал на лицо жены, усталое, серое, немолодое. Лишь теперь он ей поверил, почувствовал, что не напрасно прожили вместе все эти годы, родили сына. Это ее страхом сжимало сердце десять минут назад, когда проходил мимо детского садика и поглаживал в кармане рюмку.

В груди спеклось, он повернулся к Полу Драйдену.

– Дайте-ка!

Тот помотал головой и молоток не отдал.

Зюзя крутилась у ног, вымаливая прощение. Рогов отпихнул ее, осмотрелся. В соседнем доме с весны тянулся капитальный ремонт, за песочницей грудой свалены ржавые водопроводные трубы. Он подбежал, схватил обрезок покороче.

Из зарослей под окнами вынырнул Галькевич и ринулся к подъезду. Пока шарил в кустах, заполошно хватая какие-то невесомые хворостины, осенило, что не так, не так человек с его родословной должен вести себя в минуту опасности. Безоружный, он рванулся к подъезду, но Пол Драйден успел придержать его на лету, вошли вдвоем. За ними ловко протырилась Зюзя.

Дом пятиэтажный, лифта нет, есть настенный щиток с механизмом, отщелкивающим запор на входной двери, если на десяти кнопках этого баяна правильно сыграешь трехзначный номер, но не работает. Вошли, ветер загудел, резонируя в почтовых ящиках, зашевелилась бахрома коврика перед ступенями.

Пол Драйден ступил на него с чувством, что дальше начинается хаос, где скрылся бедный царевич. Молоток успокаивающе отяжелил руку, другой рукой он сжимал локоть трепещущего от возбуждения Галькевича.

Дверь за ними захлопнулась, все стихло. Наверху тоже стояла какая-то ненатуральная тишина.

Пол Драйден хотел подождать Рогова, чтобы подниматься всем вместе, но Зюзя деловито затрусила по лестнице. Вырвавшись, Галькевич бросился за ней, обогнал ее, прыгая на своих длинных ногах через полпролета, вынесся на площадку третьего этажа.

Пусто. Перед квартирой Роговых никого нет.

Он прислушался.

Лязгнул замок, жена Рогова, не решаясь распахнуть дверь сразу, медленно тянула ее на себя и шепотом кричала из расширяющейся щели:

– Вы здесь? Вы здесь?

Галькевич даже не ухом, а кожей ощутил укромный отзвук ее слов, ее дыхания. Он услышал, как над головой у него кто-то крадется вверх, бесшумно перебирая ногами бетонные ступени. За изгибом лестницы слышались осторожные удаляющиеся шаги, оттуда тянуло ледяным холодом, проникавшим в самое сердце.

На дне подъезда гулко ударило: бум-м! Рогов зацепил обрезком трубы батарею парового отопления. Этот звук всколыхнул душу, как удар колокола. Уже не колеблясь, Галькевич махнул на четвертый этаж, на пятый, застыл перед ведущей к чердачному люку в потолке железной лесенкой. Замка на люке не было. Он хотел лезть на чердак, с разгону схватился за перекладину, но в этот момент Пол Драйден добежал до квартиры Роговых и увидел, что на дверном глазке сидит бабочка.

Он сразу все понял и крикнул Галькевичу:

– Это бабочка, бабочка! Идите сюда!

Подоспел Рогов со своей трубой.

Пол Драйден сказал ему:

– Это бабочка!

Жена Рогова наконец распахнула дверь, но бабочка не улетела, лишь заелозила на глазке, помаргивая крылышками, уже бледными, осенними, со стертым узором и увядшей пыльцой.

Спустился Галькевич.

Пол Драйден объяснил ему еще раз:

– Это бабочка!

Все четверо молча смотрели на нее, никто не улыбался, у Галькевича дрожали ноги. Вдруг Рогов дико захохотал. Он обнял жену, она оттолкнула его, опустилась на корточки, затылком откинувшись к косяку, и заплакала.

Рогов отшвырнул трубу, та с грохотом покатилась вниз по лестнице. На втором этаже загремела щеколда чьей-то двери, кто-то что-то сказал. Галькевич ответил, ему тоже ответили, потом Рогов громко сказал:

– Господи, ну чего мы все боимся? Можете мне ответить?

Никто ему не ответил.

Он сунул руку в карман, некурящий Галькевич спросил:

– Покурим?

Вместо сигарет Рогов достал маленькую коньячную рюмку, показал им, держа ее на вытянутой ладони.