#НенавистьЛюбовь. Книга вторая - Анна Джейн

– Иди ко мне, малыш. Иди. Тебе понравится. Ну же. Я буду лучше, чем он, – сказал Влад и больно схватил за волосы. Сначала он снова пытался поцеловать меня в окровавленные губы, и его ладонь снова скользнула от моих плеч вниз. А потом поволок меня за собой по полу, уже не заботясь о том, что я отчаянно кричу. Не знаю, как мне удалось вырваться – в какой-то момент я просто перестала осознавать, что происходит.

Я кинулась в гостиную.

– Почему вы все выбираете его?! Почему?! – закричал Савицкий в ярости и ударил кулаком по шкафу. А потом стал громить прихожую.

Я заперлась в столовой, трясущимися руками пытаясь включить телефон – из-за падения он вырубился. Я хотела позвонить в полицию – до их приезда я смогу продержаться в закрытом помещении… Однако никуда позвонить мне не удалось – появился тяжело дышащий Савицкий. Он просто забежал в столовую через другую дверь, которую я не замечала. Засунув руки в карманы джинсов и что-то насвистывая, он медленно пошел ко мне. Его ярость как водой смыло. Но глаза все еще казались такими же страшными.

Таблетки сотворили с ним страшное.

Он шел на меня, склонив голову на бок, а я отступала, исподлобья на него глядя.

– Я скучал по тебе, – сказал Савицкий почти обычным голосом. – Почему ты бросила меня в день рождения? Специально или так вышло?

Я сглотнула. Он не видел во мне меня. Он видел во мне кого-то другого. Свою бывшую? Может быть. Мне было плевать. Все, что я хотела – унести от него ноги.

– Ты была со мной, а думала о нем, – продолжал Савицкий. – А когда ты меня бросила, ты думала обо мне?

Мой взгляд заметался по гостиной и наткнулся на осколки посуды – я отступала прямо к ним.

– А я о тебе думал, малыш. Но скоро я перестану думать о тебе. Я нашел другую девочку, – говорил Влад, не мигая и продолжая надвигаться на меня. – Только она такая же, как ты. Вы все одинаковые. Мрази. Ненавижу вас.

Я кинулась к разбитой посуде, схватила за тонкую ножку разбитый бокал и выставила его вперед как нож.

– Не подходи ко мне, – хватая разбитыми губами воздух, сказала я. – Не смей больше меня касаться. Урод.

– Тебе понравится, – улыбнулся Савицкий и облизнулся – на его губах оставалась моя кровь. – Я покажу тебе небо, малышка.

На этом мое сознание совсем перестало воспринимать действительность. И включился инстинкт самосохранения.

Вспышка.

Он приближается ко мне, тянется ко мне, а я замахиваюсь и ударяю его своим разбитым бокалом по руке. Сильно. До крови. И пока Влад корчится от боли, закрывая рану другой рукой, сквозь пальцы которой сочится бордовая кровь, я лечу к выходу.

Вспышка.

Я выбегаю из его квартиры, не взяв сумочку и верхнюю одежду – в моих руках только телефон, который я крепко сжимаю. И лихорадочно жму на кнопку вызова лифта. А Влад кричит мне что-то из квартиры.

Еще одна вспышка.

Я несусь прочь от его дома, не обращая внимания на холод, на резкие порывы ветра, грохот грома и росчерки молний на небе. От запаха озона слегка кружится голова.

И снова вспышка – я падаю, расцарапывая в кровь колено, и боль приводит меня в чувство.

Только тогда я поняла, что нахожусь в относительной безопасности – дом Савицкого позади. И снова побежала по безлюдным темным улицам – изо всех сил, не зная, куда и зачем.

А потом позвонила Дане – когда начался дождь.

Потому что больше не знала, кому звонить.

***

Даня стоял в душевой кабине, склонив голову и позволяя упругим струям воды бить по его плечам и стекать по телу вниз, смывая усталость и напряжение. Он только что вернулся домой, с трудом избавившись от Каролины. Лучше бы он все это время провел в спортивном зале – только физические нагрузки помогали ему забыться.

Но они не помогали забыть ее.

Глаза Дани были закрыты, черные ресницы слиплись от воды, и он думал о том, что происходило в его жизни. В ее жизни. Но уже не в их.

Он уже чертову тысячу раз думал об этом.

Может быть, он был не прав? Может быть, был другой выход? Может быть…

Нет, не может. Он поступил логично. Все просчитал. Продумал. За исключением того, как фигово ему будет. Но это мелочь.

Любить – значит защищать. А он любил слишком сильно, чтобы забить на это, пустить на самотек или довериться случаю.

Раньше Даня не знал, что любовь – это сила, с которой нужно считаться. Теперь понял. Любовь – слишком серьезный противник. Его не следует недооценивать.

Кончиками пальцев он коснулся своей новой татуировки, набитой на груди – со стороны сердца. Тонкая нить в виде символа бесконечности, переходящая в неровную линию пульса. Когда тату-мастер набивал ее, пытался пошутить про разбитое сердце, но Даня послал его. И тот тотчас перевел разговор.

Кожа все еще саднила, но ему было плевать. Эта минималистичная татуировка многое для него значила.

Даня усилил напор и запрокинул голову назад, так, что на шее натянулись жилы. Теперь вода била его по щекам.

Сколько он так простоял, парень и сам не знал – слишком сильно загрузился мыслями. И очнулся только после того, как в ванную комнату постучалась мать. Только тогда он выключил воду, оделся и, накинув на мокрые плечи полотенце, вышел. Влажные спутанные волосы падали на лоб, и от них по шее стекали редкие капли.

– Я уже думала, ты уснул там, – сказала мать, с тревогой глядя на сына. – Какой-то ты другой в последнее время стал, Данька. Что-то случилось?

– Нет, все в порядке, – улыбнулся он.

– Из-за Дашки? – вдруг спросила мать.

– Нет, – отмахнулся Даня.

– Вы ведь больше не вместе? – продолжала она. И зачем только спросила? Прекрасно ведь знает ответ.

– Не вместе, – вздохнул он.

– Поссорились?

– Нет. – Вопросы матери о личной жизни всегда напрягали. Почему-то он всегда смущался.

– Ты что-то ей сделал? – не отставала мать.

Даня нахмурился.

– Ма, что я мог ей сделать? – сердито спросил он.

– Откуда я знаю? – пожала она плечами. – Но ты мне лучше скажи, сынок. Я ведь волнуюсь. Может быть, я смогу помочь, помирю вас?

– Ма…

Женщина перебила его.

– Знаю-знаю, ты большой мальчик и решаешь все проблемы самостоятельно. Но на тебя смотреть больно. Ты можешь что угодно мне сейчас говорить и в чем угодно уверять, Данька. Но я же вижу – с тобой что-то не так.

– Все хорошо, правда, мам, – широко улыбнулся Даня.

1.40

– Упрямый, как отец, – вздохнула мать и со вздохом убрала с его лба влажные волосы назад. Ее внимательные стальные глаза – точно такие же, как у Дани, заметили на его груди новую татуировку, хоть она и была небольшой.