Хороший сын, или Происхождение видов - Чон Ючжон

Луна зашла за тучи. Туман очень быстро становился все гуще и гуще и распылялся вокруг, как снег, разбрасываемый в горах снеговой пушкой. Когда Мадам Банан оборачивалась, я останавливался, когда она двигалась, я шел поблизости от нее, чтобы она в полной мере чувствовала мое присутствие. Чем ближе становилось расстояние, тем больше звуков, издаваемых Мадам Банан, проникали мне в уши и зажигали пять чувств. Звон монет и ключей в ее рюкзаке. Стук каблуков, который становился все быстрее и сбивчивее. Трение голых бедер во время ходьбы. Шорох развевающихся от сильного ветра волос. Прерывистое и влажное дыхание. Мне стало даже казаться, что я слышу, как кровь пульсирует у нее в артерии под подбородком.

Я слышал эти звуки, и в моей голове рождались разные сценарии, как забрать у нее золотое кольцо. Одной рукой резко схватить за волосы, струившиеся по плечам, а другой — заткнуть ей рот и потащить через улицу в сторону реки. А перед тем, как бросить ее в воду, сорвать золотое кольцо клыками, полученными в наследство от наших предков, которые сидели в пещере и рвали ими сырое мясо.

Когда показался перекресток, Мадам Банан перешла на бег. Ее дыхание стало очень шумным, будто в горле установили мотор от мотоцикла. Оглядываясь, она бежала на высоких каблуках, ее ноги несколько раз подворачивались, и она пошатывалась. Грубая была, но пугливая. Хотя и в такой ситуации она сохранила остатки самообладания. У пешеходного перехода на перекрестке она резко обернулась и металлическим голосом закричала, походя на шипящую кошку:

— Ты кто?

Я не ответил. Мне не понравилась ее манера разговаривать. Что я тебе такого сделал, что ты так шипишь? Я же не говорил с тобой, не приставал, не показывался тебе на глаза и не пугал, я просто шел своей дорогой.

Как некстати в это время у нее в руке зазвонил сотовый. Она закричала и дернула рукой, как от удара. Телефон улетел на середину перехода, а женщина с ужасным криком побежала через дорогу. В этот момент из-за угла школы появился автомобиль и резко затормозил. В тумане смешалось много звуков — скрежет колес, которые скользили и царапали поверхность дороги, эхом разносившийся крик Мадам Банан, звонок телефона на дороге.

Наконец наступила тишина. И автомобиль, и Мадам Банан — все ушли своей дорогой. Я приблизился к переходу. Опустив руки, я недолго простоял у светофора. Приподнятое состояние моментально испарилось, и меня охватил голод, будто мой желудок был совсем пуст. Все силы покинули меня, голова опустела. Что я до сих пор делал? Чего мне не хватает, отчего я чувствую голод?

Я поднял телефон, валявшийся на проезжей части. На экране высветилось имя звонившего.

Я выбросил сотовый в реку. После этого я больше не видел Мадам Банан. Возможно, она перестала ходить ночью одна, а у меня, наоборот, появилась привычка выходить именно по ночам. В первую ночь просто решил проверить реальность своих ощущений с Мадам Банан. В следующий раз — перепроверить, в чем убедился накануне. А на следующий день чтобы еще раз проверить то, что я уже проверил накануне. На третью ночь все мои мышцы были напряжены, как у возбужденного жеребца.

В результате этих проверок я понял, что женщины мне нравятся больше, чем мужчины. Их шестое чувство, которым они ощущали присутствие за спиной, было в два раза сильнее, чем у мужчин. И пугливее они были в два раза больше. Лучшей игры не найти — она давала адреналин, который на языке противоположной в игре стороны, конечно, означал «страх».

На обратном пути со смотровой площадки я подходил к переходу у волнореза. Вероятность, что кто-то выйдет из последнего автобуса, составляла 50 процентов. С такой же вероятностью это могла оказаться женщина. Моя игра начиналась после того, как я переходил дорогу у волнореза, дальше все подчинялось моим правилам. Дорога вдоль реки была игровой площадкой. Только критерий правил постоянно менялся — чтобы испытать адреналин, мне требовалось все больше и больше. Каждый раз, когда я убегал из дома, мне были нужны новые игрушки, которые могли обновить атмосферу и усилить мое воображение. Например, металлическая музыка, рычащая, словно чудовище, маска или перчатки из латекса.

Конечно, я убегал не каждый день, а только тогда, когда прекращал принимать лекарство и когда у меня возникала «собачья болезнь». Если мне везло и я в тот же день встречал женщину, то на следующий день мог сразу начать снова пить лекарство. И у меня долго не возникало желания убегать из дома. Я называл эти периоды передышками, в течение которых я давал себе обещание больше не уходить по ночам. Но как только начиналась «собачья болезнь», я с легкостью менял свое обещание.

Если же мне не везло и я не встречал женщину, то период «собачьей болезни» затягивался до тех пор, пока я ее не встречал. С августа, как и было известно маме, эта болезнь охватывала меня шесть раз. Трижды мне попадались женщины. Первой была Мадам Банан, которую я случайно увидел 31 августа. Вторую я встретил 15 ноября, а от третьей убежал сам. Женщина, которая накануне ночью вышла одна из автобуса и подошла к переходу… Вдруг из подсознания всплыл один вопрос. Правда она вышла из автобуса одна?

Опять возникло видение, которое я видел на рассвете, как только открыл глаза. Алый зонт, валявшийся на дороге. А затем еще одно, которое я увидел недавно по пути домой из пирожковой. Женщина, раскрывшая зонт, как только вышла из автобуса. Мужчина, который, шатаясь, шел за ней следом. Песня, раздававшаяся на улице.

Затем возник второй вопрос. Я на самом деле стоял вчера у перехода?

У меня было ощущение, что из-под ног поднимается холод. Нет. Я находился не у перехода, а за пирожковой «У Ёни». И я не стоял, а сидел на перилах у волнореза. Глядя на море, я ждал последний автобус. Это больше соответствовало времени и условиям. Хозяин пирожковой закрывает лавку в 23:20 и в половине двенадцатого садится в автобус. А я, добежав до смотровой площадки, возвращаюсь к пирожковой в 23:50. Последний автобус прибывает плюс-минус в полночь. Так было всегда, когда я убегал через крышу, и вчера наверняка все было именно так.

Третий вопрос — правда ли, я сам убежал от женщины?

Наверно, вопрос надо поставить по-другому. На самом ли деле у меня были симптомы припадка? Припадок случался со мной не каждый раз, когда я прекращал прием лекарства, а вернее — лишь дважды. Первый раз, когда мне было пятнадцать, а второй раз — на острове Имчжадо. Может быть, я поверил в это, потому что так мне было удобно? Потому что объяснить забытье легче всего припадком? В таком случае галлюцинация, которую я видел сегодня утром, это не симптом перед началом припадка, а ключ к потерянной памяти.

Четвертый вопрос возник сам собой. Почему я забыл вчерашнюю ночь?

Внезапно перед глазами встала яркая белая пелена. Из-за световой завесы, которая полностью закрыла мое зрение, донесся скрежет. Это был звук скользящей по мокрой дороге машины, которая резко затормозила. Дверь машины открылась и сразу раздался крик мамы, будто мне в ухо воткнули шило: