Как приручить одинокого волка - Зоряна Лемешенко

он на звонок, отступая от меня на шаг. Что говорила девушка, я не слышала, но глаза Глеба по мере её монолога становились всё круглее. — Что делаешь? Прощаешь? Спасибо, милая, теперь буду жить спокойно. Но мы с тобой вчера расстались вообще-то. Угу, просто ты не дослушала. Опять мудак? — мужчина задорно захохотал, а я нахмурилась. Они вчера расстались? Из-за чего? Его измены? — Ладно, как скажешь, не хворай!

Глеб отбросил телефон и уставился на меня.

— Что? — мне стало неуютно под его каким-то насмешливым взглядом.

— Ты же ревнуешь меня, хочешь меня, скучаешь, ходишь передо мной в чулках и туфлях… Да, я был очень неправ в госпитале, буду извиняться, пока тебе не надоест… Что думаешь? — он наступал на меня неотвратимо, нависая и зажимая в угол, а моим щитом служило платье, которое я комкала в руках от волнения.

— Думаю, что… Глеб, правда, дело не в тебе… Я уже говорила тебе, просто ты не помнишь… и моя теория опять подтвердилась…

— Света, тебя ко мне тянет, меня к тебе до одури тянет, какие нахрен теории? — он отобрал у меня платье и швырнул куда-то в сторону.

— Которые работают… Глеб, послушай… — говорить стало сложновато, потому что он упёр обе руки по сторонам от моей головы и начал меня словно обнюхивать. — Что ты делаешь?! — взвизгнула я, когда он носом коснулся моего уха, а потом спустился к шее, прошептав так, что гусиная кожа проступила на мне от макушки до пяток:

— То, чего ты так хочешь…

Как он был прав, но какая-то вечная женская потребность посопротивляться никак не могла угомониться, что в общем не мешало мне млеть от его лёгких поцелуев, которые расцветали на моей коже. Он слегка касался шеи, скул, подбородка, всё так же не удерживая меня руками, а я стояла, словно в ловушке и уже в полубессознательном состоянии шептала:

— Не хочу.

Глеб засиял какой-то азартной улыбкой и конец-то, взяв одной рукой меня за затылок, а второй за талию, поцеловал в губы. Поцеловал так, что я в тот момент, когда он отстранился от меня, какое-то время пыталась понять, где нахожусь. Целовался он более, чем хорошо, зажигая где-то в глубине моего тела настоящий вулкан.

— И сейчас не хочешь? — немного задыхаясь, спросил он, глядя мне в глаза.

— Ни граммочки, — прохрипела я, потому что голос отказывался говорить такую гнусную ложь.

— Я так и думал. Какая жалость, — он продолжил наш сумасшедший спектакль без зрителей, забравшись под футболку, чтоб приняться ласкать мою грудь, которая давно торчком торчала, выдавая с головой моё состояние. Он тёплой ладонью гладил возбуждённые соски, продолжая целовать, пока я изо всех сил пыталась не застонать, — И даже это не помогает? — вновь отстранился он.

— Нет, никак, — я едва вспомнила, о чём речь, чтоб ответить ему.

— Беда какая, — Глеб вдруг развернул меня лицом к стене, в которую я тут же упёрлась руками. А его руки продолжили истязать моё упрямство, которое, впрочем, было сейчас частью знойной и волнующей игры. Одна его рука всё так же массировала мою грудь, а вторая медленно заскользила по животу вниз.

— Не надо, Глеб! — едва слышно сказала я, не забыв потереться попой о его выпирающее достоинство.

— Мы просто проверим, вдруг так сработает, и ты меня захочешь? — этот искуситель сам вошёл во вкус.

— Неа, не срабоооо- ох! Не срабатывает! — я поджала пальцы в туфлях, и зацарапала стенку, когда он проник тёплыми пальцами в мои трусики.

— Я вижу, сладкая, — прошептал он мне на ухо, тяжело дыша и растирая мою влагу по складочкам, чем запустил череду искрящихся волн по моему телу.

— Глеб, ну перестань, — не выходила я из роли, больше всего боясь, что он меня послушает. Тоже из упрямства.

— Еще немножко и перестану, — он упёрся лбом в мой висок, а я для надёжности перехватила его руку своей. Его умелые движения плавили сознание, и я уже автоматически время от времени шептала «Нет, не надо», заводясь от его решительных властных движений еще больше. А потом я почувствовала, как с моего зада соскочило бельё, означая, что кульминация спектакля вот-вот наступит.

Глеб резко взял меня за шею, вынуждая запрокинуть голову к нему на плечо, и второй рукой прогнул меня в пояснице, чтоб тут же войти в меня на всю длину своего члена. Он любил меня страстно и отчаянно, словно боялся, что не успеет, или так долго ждал этого, что вбивал в меня своё право обладать мною. А во мне разливалось и усиливалось чувство, что вот-вот я взорвусь на миллиарды золотистых конфетти, потому что я вся — моё тело, мой ум и моя душа были в полнейшем восторге от этого момента нашего с Глебом единения. Это казалось правильным, и даже более того — единственно возможным.

Взрыв сверхновой настиг нас одновременно. Когда я содрогалась внизу, сжимая в себе его плоть, Глеб припал поцелуем к мои губам, закрепляя словно печатью то, что я его отныне и навсегда.

— Люблю тебя, — сорвалось с его губ, а я резко пришла в себя. Эту фразу я ненавидела и боялась. И она подействовала на меня как ведро ледяной воды. Я не отстранилась от Глеба лишь потому, что не могла пошевелиться, прижатая его тяжело вздымающейся грудью к стенке.

— Чего только не скажешь после такого оргазма, — попыталась отшутиться я. Я чувствовала как его семя течёт из меня по внутренней стороне ног, но меня, как и прежде, это не пугало.

Он промолчал и резко вышел из меня, а потом развернул меня к себе лицом и прорычал в самые губы.

— Думай что хочешь, но кроме меня у тебя не будет мужчин. И мне никто не нужен, кроме тебя.

Глава 36

Меня страшно взбесила её реакция на моё признание. Не радость, не умиление, она дёрнулась словно от удара. Почувствовала слабость во мне и разочаровалась? Нет, что-то другое. Соперник?

Я смотрел в её лицо и видел отчуждение, чувствовал его нутром, хотя несколько мгновений назад она была вся без остатка моя, я упивался её эмоциями. Захотелось срочно её подчинить и покорить, чтобы занять целиком все её мысли и желания.

— Думай что хочешь, но кроме меня у тебя не будет мужчин. И мне никто не нужен, кроме тебя.

Я видел как расширились и сузились её зрачки и она попыталась освободиться, зажатая между мной и стенкой всё в той же футболке и чулках, но теперь вся пропахшая мной.

— Ничего не хочешь