Танец с граблями - Маргарита Южина

В комнате вдруг что-то ужасно грохнуло, и Кира присела от ужаса.

– Ты того, не пугайся, – появился в дверях Кауров, – тут такие дела… Нельзя тебе одной оставаться. Я, конечно, понимаю, что ты с любимым мужем собралась обратно под венец, но пока его здесь нет, должен же кто-то отвечать за твою безопасность!

– Конечно, – обрадованно расцвела Кира. – Конечно, Игорь Андреевич, отвечайте, пожалуйста. А еще хочу вам предложить ванну и… нет, в холодильнике уже ничего не осталось.

Кауров усмехнулся.

– Ты когда в него последний раз заглядывала? Хозяйка, тоже мне! Все, молчу-молчу, а то опять поссоримся.

– Нет уж, ты не молчи. Объясни, что такое творится, раз уж ты даже охранять меня прибежал? – не отступала Кира.

Вообще-то ей было очень приятно, что этот жуткий монстр под звучной фамилией Кауров стоит сейчас перед ней, мнется и смотрит на нее таким заботливым взглядом. Эх, кабы да к этому взгляду еще и слова, теплые да нежные, а то ведь как рот откроет, так почему-то сразу себя ущербной чувствуешь.

Кауров, как видно, решил, что на сегодня теплоты сердечной уже достаточно, и свел брови к переносице.

– Дела и в самом деле – серьезные и непонятные. И охранять я тебя собирался, не спорю, только скажи-ка мне, очаровательное создание, где тебя сегодня мотало?! Стоит только мне из кладовки выскочить, так тебя будто ураганом сносит! И опять спиртным пахнет. Скажи мне, на кого ты собралась вешаться на этот раз?

Кира вскочила так, что подпрыгнула сахарница на столе.

– Запомни, Кауров! Я ни на кого вешаться не собираюсь! Я только выполняю свой долг!

– Я и спрашиваю – на чьем плече ты выполняла долг сегодня? – нисколько не испугался Кауров.

– Сегодня я работала с Шариком. Это дружок Суслина, – пояснила Кира и стала в подробностях рассказывать Каурову про встречу в забегаловке.

– Значит, Суслина убрали не зря… Он явно был связан с мальчишкой, – задумчиво рассуждал Кауров.

– Ага, связан, – поддакивала Кира. – Понимаешь, он, видимо, вот так же по пьянке проболтался, а точно никому ничего не сказал. А этот Шарик слышит, где звон, а звонаря не видит.

– Хорошо, я узнаю у ребят, что такое есть этот Еремин и где он обретается. Ты завтра как работаешь?

– Я? Я завтра с утра, – вспомнила Кира про работу и заторопилась в кровать. Потом вдруг опомнилась: – А ты что вызнал?

Кауров не хотел говорить, это было очевидно, но потом он, видимо, решил, что Кира должна быть в курсе всех дел.

– Я у Дарьи Русковой был. У них там творится что-то непонятное.

Кира немедленно забыла про сон и уселась напротив Каурова.

– Я ей сначала позвонил – спросил, нет ли чего нового, вестей о мальчике, и тут она попросила срочно приехать.

– И ты, конечно, полетел… – съязвила Кира.

– Конечно. А ты бы не полетела?

– Хм, так я же из тюрьмы не сбегала!

– Я тоже сбегал не из тюрьмы – пока, – набычился Кауров. – Ну, ты будешь дальше слушать?

Кира мотнула головой, и Кауров продолжал:

– Я к Дарье пришел, а там… В комнате не то, чтобы уж все разворочено, но следы чужого пребывания очень заметны. Ящики бюро выдернуты, сервант распахнут, на полу какие-то тряпки… Короче, кто-то забрел в квартирку и похозяйничал.

– Что-нибудь забрали?

– А как же! Дарья рассказывала, что у нее дома деньги хранились, говорит, сумма приличная, а теперь от этой суммы остались только теплые воспоминания.

– А еще что? Драгоценности, золото, ценные бумаги?

– Нет, драгоценности на месте, какие-то акции были, они тоже на месте, забрали только деньги.

– А Дарья-то где была? И потом, они что – квартиру на сигнализацию не ставят?

– Там так было – квартиру никогда на сигнализацию не ставили – зачем? Дома всегда был Русков, а в подъезде сидит бабулька, которая незнакомым двери открывает только с разрешения хозяев. Но после того как пропал ребенок, а сам Антон улегся в больницу, Дарья стала бояться ночевать дома одна. Подруг у нее особенных нет, мать к себе постоянно тоже таскать не станешь, и Дарья стала ездить к матери сама. Ну вот, в этот раз произошло то же самое – Дарья уехала к матери, потом от нее сразу отправилась на работу. Приехала домой, а тут все перевернуто. Замок цел, но видно, что поцарапан. Бабушка «на воротах», конечно, клятвенно божится, что она никуда не отлучалась, однако жильцы говорят – работает на дверях одна эта бабулька, сменщиц у нее нет. Да она и не хочет в напарники никого, сама, дескать, справляется. Опять же, сама понимаешь, никакой человек не сможет на одном месте просидеть, чтобы совсем не отлучаться. И бабулька – не исключение. Она вообще чувствовала себя на рабочем месте, как дома. Да и дом у нее рядом – ее квартира на первом этаже. Понятное дело, что при такой ситуации она считала святым делом и сварить себе что-нибудь, и постирать, и прочие домашние дела переделать. Короче, бабушка этого «прихожанина» пропустила, хоть и говорит, что сидела безотлучно. А на лицо имеем то, что имеется.

– С ума сойти, ну ничего не боятся! – вздохнула Кира.

– Но это еще не все, – продолжал Кауров. – Самое странное произошло с Антоном Русковым. К нему в больничное окно кто-то пытался залезть! Говорит, что спасся просто чудом. Дескать, собирался спать – он один в палате, лежал, читал книгу. Потом уснул, а книга так в руках и осталась, ну – и выпала. Он от этого пробудился, слышит – какой-то шорох непонятный. Ну, струсил, чего скрывать, присел за тумбочку – и тут видит: прямо в окно мужик пробирается… Русков, конечно, шум поднял, санитары, медсестры прибежали. Но, ясное дело, никого не нашли. Тот тип проворнее бегает.

– Подожди, а окно? Зачем он лез, окно ведь сейчас в больнице не откроешь – зима?

– В том-то и дело, что окно открывается в этой палате очень просто. Неизвестно, кто и когда раму открывал, но она поддается очень легко. И потом, если как следует порассуждать – Рускова скорее всего, хотели просто убить, а это можно сделать и через окно.

От таких новостей Кире и вовсе расхотелось спать.

– Знаешь, Кауров, давай сегодня не будем укладываться, а? Ты мне что-нибудь про себя расскажешь, а я тебе – про себя. Что-то мне жутко. Я даже свет выключать боюсь.

– А какая ты завтра на работе появишься? – усмехнулся Кауров. – Нет уж, ты ложись, а я тебя караулить буду, не бойся.

Кира, конечно, могла бы не бояться, если бы она могла покрепче прижаться к надежному плечу и уснуть, но к такому прижмись, попробуй – опять скажет, что она ему на шею вешается. Нет, мужикам никогда не понять тонких девичьих натур. Ну, не девичьих, женских – все равно не поймут.

Кауров и в самом деле спать не лег, а включил в комнате телевизор и сел смотреть какой-то старый водевиль. Забывшись, он несколько раз тихонько смеялся, стараясь не мешать Кире, а она слушала его смех и в который раз думала, что ей совсем не хочется начинать новую семейную жизнь со старым супругом. И почему бы это Каурову не пригласить ее в загс? Он бы очень хорошо смотрелся в роли жениха – высокий рост, хорошо сложенная фигура, слегка небрежно уложенные волосы, ироничная усмешка, острый взгляд и совсем особенный, непохожий ни на чей, голос. А рядом с ним она – невысокая, слегка полненькая… волосы не видели приличного мастера уже лет двадцать, маникюр всю жизнь делала методом самообслуживания, жалкая улыбка… Фу ты, черт! Нет, никак из них приличной пары не получается. Ну и хрен с ним!