Герой - Александр Мазин

Понурые, потрепанные печенеги стояли посреди разгромленного лагеря и ждали воли Святослава. То есть — ничего хорошего. В лучшем случае — позора, в худшем — смерти. Каждый наверняка сейчас мысленно хулил своего большого хана, который опрометчиво привел их к стенам Киева.

Большой хан Кайдумат тоже был здесь. Стоял, спутанный арканами, и мрачно смотрел в землю. Пять минут назад он сам искал смерти, но умереть в бою ему не дали. Спутали, стреножили, как жеребца, назначенного в заклание.

Недавно всевластного хана подтащили к князю, бросили его к ногам жеребца.

— Поднимите его, — велел Святослав.

Подняли.

— Зачем пришел? — по-печенежски спокойно спросил князь.

— К тебе в гости, — хан поднял голову. Лицо — в пыли и крови. Но в глазах нечаянная надежда. Вдруг — жизнь? — Я тебе не враг, великий князь. Хоть у воинов своих спроси! Я их в город пропустил.

— Пропустил, значит? — произнес Святослав, будто бы раздумывая. — Моих воинов — в мой город. А мог бы не пропустить?

— Мог бы!

— Не пропустить моих воинов, на моей земле, в мой город?

Кайдумат сообразил, что ляпнул не то:

— Я могу быть твоим союзником, — не очень уверенно произнес он. — Хоревой — могучие воины!

Длинные усы князя дрогнули — князь усмехнулся.

Уцелевшие степняки, сбитые в кучу дружинниками-русами, могучими не выглядели.

— На моей земле только я решаю, кому и куда идти, — сказал Святослав.

— Да, да, ты, князь! — поддакнул Кайдумат.

— ... А когда меня нет, решает мой сын, — не обращая внимания на слова печенега, продолжал Святослав. — Или ты, хан, решил, что теперь великий князь киевский — ты?

Кайдумат подавленно молчал. Он понял, что надеялся напрасно.

— А союзники такие мне не нужны, — холодно сказал Святослав. — Вы никчемные воины, Хоревой. Икмор! Убить всех!

И покинул разгромленный стан.

А через некоторое время у киевских ворот протрубил рог, деревянный брус засова со скрежетом вышел из пазов, створы распахнулись, и стольный град Киев принял своего князя.

Мать и сын

Княгиня Ольга слегла в день победы. Словно только ждала возвращения сына, чтобы ослабеть.

А Киев праздновал освобождение. Ставили столы на майданах. Катили вниз бочки пива и медовухи из княжьих погребов. Теперь беречь ни к чему — снята осада. Чудным образом прознав о том, что печенегов разбили, еще до полудня подошли к Подолу первые лодки с той стороны Днепра: с дичью, рыбой, блеющими овцами. Но продовольствия в городе теперь хватало. Все запасы печенегов (а их незваные гости награбили немало), их табуны, бурдюки с вином и кумысом достались победителям.

Киев гулял. Всем было хорошо: от последнего холопа до самого великого князя. Все отдыхали. Разъехались по домам гридни — у кого были дома. У кого семей не было, или — остались далеко, простали чарку за чаркой в Детинце, славя удачу своего батьки. Всё удается великому князю Святославу. Вятичей взял, хузар взял, «черных» булгар побил, ясов с касогами примучил, на службу себе привел. Придунайские земли булгарские под себя взял. С ромеями дружен, печенегов держит как псов цепных, а сорвутся — башку разобьет. Хорошо Киеву под таким князем... Пока он рядом.

— Зачем ты печенегам отдаться хотела? — спросил Святослав.

Только к вечеру сумел сын выбраться к матери. Дружина не отпускала. Прошел через двор в Ольгину часть. Здесь было тихо и пустынно. Теремные дезки и холопы ушли веселиться.

«Оставили княгиню одну! Всех выпорю!» — раздражаясь уже только одной этой пустотой и тишиной, подумал Святослав, поднимаясь в горницу.

Но княгиня была не одна. С ней была жена воеводы Серегея, лекарка Сладислава. От этого настроение у князя окончательно испортилось. Сладислава напоминала ему жену, умершую, пока он был в походе. Сколько с тех пор у Святослава было наложниц... А свою угорочку-жену забыть не мог. Из всех сыновей, от него рожденных, Святослав признал только троих: Ярополка да Олега. Еще Володимира. Матери его князь уже и не помнил. Но тот все же первенец.

— Выйди, — коротко бросил князь Сладиславе. Женщина молча поднялась, взяла тяжелую книгу, из которой княгине читала, поклонилась (не в пояс, только — головой) и вышла.

Святослав опустился на стул, прежде занятый лекаркой. Жилистый, широкий. Воин. И пахло от него, как от воина: потом, дымом, железом. Пришел, а что говорить — не знал.

— Здавствуй, мать.

— Здравствуй, сын.

— Хвораешь?

— Сам не видишь?

— Вижу.

Помолчали. Потом князь не удержался, спросил о том, что мучило:

— Ты зачем печенегам отдаться хотела, мать?

Ольга ответила не сразу. Лежала, опираясь на подушки, смотрела на сына. Лгать ей не хотелось. Ложь — грех. А грешить тому, кто одной ногой уже через кромку переступил, — совсем плохо. Но правду говорить тоже не хотелось, потому что знала княгиня: сыну эта правда очень не понравится.

— А зачем ты нас печенегам оставил? — вместо ответа спросила она, приподнявшись на подушках. На недолгое время в ней снова проглянула прежняя Ольга: жесткая, суровая, требовательная. — Умчался за Дунай, бросил мать, детей бросил, вотчину!

— Не бросил, — хмуро ответил великий князь. — Я за себя Ярополка оставил.

— Мал еще Ярополк для княжьего стола!

— Ничего. Пускай учится. А ты ему советом поможешь. До сей поры разве не ты мои земли держала? Не жаловалась. Вон, Вышгород твой, считай, вровень с Киевом поднялся.

— Уже не мой он теперь, Вышгород. Теперь моего в этом мире немного осталось. Теперь всё — твое. И Киев — твой, и Вышгород.

— Киев — Ярополков, — возразил Святослав.

— Твой! Здесь твоя земля. Киев, Вышгород...

— А еще — Итиль хузарский, и Тмуторокань. И булгарские земли. И не Киев теперь град мой стольный, а Переяслазец булгарский. Там — сердце земли моей. — И зная, что может потешить его мать, добавил: — Там вина сладкие и фрукты дивные. Туда все пути сходятся. Там до Константинополя — рукой подать. Оттуда потекут ко мне парча да злато, серебро и кони. Там наши кожи да мех, да воск. Все, что родит земля от Новгорода до Киева, знатный доход принесет. И дружина моя сыта будет, сильна и богата. Все вои лучшие ко мне придут. Что нам тогда печенеги? Пыль под копытами!

Не убедил, похоже.

Княгиня бессильно откинулась на подушки. Дышала с хрипом, щеки запали...

— Значит, уедешь?

— Уеду! — решительно заявил Святослав. — Печенегов не бойся. Больше не придут.

Ольга не ответила. Некоторое время оба молчали. Потом княгиня сказала еле слышно: