Цена ошибки некроманта - Дарья Кузнецова

— Пожалуй. Но все равно не представляю… — Я осеклась, пытаясь сформулировать мысль и не обидеть собеседника.

— Чего? — не выдержал Блак.

— Не могу представить мужчину вроде вас за регулярной готовкой, максимум — с чем-то мясным на открытом огне.

— Вроде меня? — Некромант удивленно приподнял брови.

— Ну, такого… — Я опять запнулась, пытаясь подобрать слово, неопределенно повела рукой в воздухе. Потом все-таки нашлась: — Грозного и сурового.

Адриан озадаченно хмыкнул и улыбнулся — широко, искренне. И мне сразу стало неловко за «сурового», потому что улыбка у медведя оказалась замечательной и невероятно теплой, с ямочками на щеках и лучиками мимических морщин в уголках смеющихся глаз, зазолотившихся искорками. Я замерла в растерянности и попыталась сморгнуть наваждение, но нет — ни некромант, ни его улыбка, словно доставшаяся от совсем другого человека, не исчезли и не изменились.

— Тогда мы в расчете, — весело продолжил Блак. — Я тоже до сих пор не мог представить женщину вроде вас у плиты.

— Вроде меня? — настала моя очередь удивляться, а хозяина дома — пытаться подобрать слова.

— Роскошную, эффектную.

— Вы мне льстите, — пробормотала я, досадливо поморщившись.

— Не имею такой привычки, — возразил некромант, окинув меня непонятным, многозначительным взглядом.

Разговор на этом прервался, но чувство неловкости возникнуть не успело: шериф закончил с ужином и пошел колдовать над чаем. Пока кипятился чайник, хозяин помыл за собой посуду и за мной частично тоже, чем опять поверг в легкое смущение. Но заострять на этом внимание я не стала, вместо этого заговорила о более важном:

— Как продвигается расследование?

— Продвигается. — Блак неопределенно пожал могучими плечами. — Завтра будут результаты вскрытия и экспертизы, уже можно будет о чем-то говорить, а пока — голые теории. Вы не вспомнили ничего об этом типе?

— Нет. То есть лицо его я, кажется, где-то видела раньше, но всерьез прежде не сталкивалась. Когда случилось… все это, я старалась вообще не общаться с посторонними журналистами и не делать им никаких заявлений. А до этого… Нет, не припомню. Обычно с расспросами пристают к адвокатам, прокурорам, к судьям не лезут, тут нам повезло.

— Посторонними журналистами? — уцепился шериф за оговорку.

— Моя подруга работает в крупной газете, все заявления я тогда делала только через нее.

— Наверное, здорово помогли этим ее карьере? — понимающе хмыкнул некромант.

— Зря иронизируете, — обиделась я. — Может, и так, только она мне помогла еще больше, и творец знает, смогла бы я отмыться от всей грязи одним только ментальным сканированием без той шумихи, которую подняла Лика. Я почти уверена, что нет.

— Извините, я не хотел вас задеть, — примирительно проговорил мужчина. — Просто не люблю журналистов.

— Стереотипы?

— Опыт общения в прошлом, — возразил он. — Было пару раз во время службы, сталкивался. Их туда как магнитом тянет, причем ладно бы о Разломе писали, так нет же, им бы какой-нибудь скандал про некромантов раскопать… Но я верю, что они не все такие, просто туда добирался только вот такой тип.

— Мне казалось, обычно про Разлом пишут те, кто там не бывал, — поделилась я. — Потому что некроманты не любят распространяться, а все остальные вряд ли могут сказать что-то по делу.

— Ну, чаще всего так, — согласился он. — Впрочем, и те, кто бывает, обычно сильно приукрашивают действительность.

— То есть там на самом деле еще страшнее?

— Наоборот. — Блак качнул головой. — Там до смерти уныло и скучно, и Разлом с первого взгляда разочаровывает. Это просто ущелье, постоянно заполненное туманом, и голосов там никаких зловещих нет, и вообще чего-то такого. Страхи вылезают изнутри, от вот этой тоски, уныния и однообразного пейзажа. Да еще туман очень часто переливается через край, и впечатлительный человек может поселить туда таких монстров, каких никакой Разлом не выплюнет.

Монолог этот не мешал ему священнодействовать у плиты. Откуда-то появился пузатый чайник, банка с чаем, только процедура заваривания оказалась куда сложнее, чем обычное мое «кинуть в кружку пол-ложки и залить кипятком». Одной воды налить, слить, залить чай, опять слить…

— Да вы философ, — хмыкнула я. С чайными сложностями это утверждение тоже отлично сочеталось.

— Просто приезжал к нам один художник, порисовать с натуры. Надолго его не хватило, но прославиться все равно помогло. Я потом как-то видел его работы: ничего общего, но очень страшно, пробирает.

— А у Разлома разве не страшно?

— Да говорю же, от характера зависит, — отмахнулся он, выставляя на стол чайник и пару изящных низких чашек. — У меня с фантазией не очень, так что было уныло. Но настолько, что хоть вой, и все это в сочетании с постоянной бессонницей. Но такое тоже довольно часто, не реже, чем страх. Вы настолько не интересовались Разломом? Неужели ни одного знакомого некроманта?

— Ну как-то… случая не было. — Я неловко пожала плечами. — Со знакомыми, я только по делу беседовала, неудобно было в душу лезть, а сами они не заговаривали.

— Ясно. И историей вы, наверное, не интересуетесь?

— Увы. — Я развела руками. Молча проследила за чашкой, которую шериф аккуратно переставил ко мне поближе, и предупредила неуверенно: — Только я чай не очень люблю…

— Вы, наверное, заваривать сто не умеете. Или выбирать.

— Или пить, — насмешливо добавила я, принюхиваясь. Пахло, впрочем, приятно, какими-то цветами.

— Или пить, — согласился он и стянул с блюда печенье. Надкусил, задумчиво пожевал — и аккуратно подвинул блюдо поближе. — Очень вкусно. Здорово, что вы решили так себя развлечь. А Гитон Марг что?

— Что? — не успела я за собеседником. — А, Гитон… Мы с ним прежде пересекались только по службе, редко. Для меня стало большой неожиданностью, что он решил принять участие в моей судьбе. Впрочем, я сейчас понимаю, что судьба моя волновала его в последнюю очередь, у него явно какой-то свой интерес в этом деле. Наверное, если бы я лучше соображала тогда, я бы из него все вытрясла, но… Увы, остается сознавать постфактум.

— «Тогда» — это после сканирования? Вы смелая женщина, сложно решиться на такое, — заметил Блак. Спокойно, веско, без намека на иронию или второе дно этого заявления, и я неожиданно для себя самой согласилась развить тему:

— Ничего подобного. Я просто упрямая как баран, назло и не такое могу натворить. А тут как раз было дело принципа.

— Понимаю, — задумчиво кивнул Блак. — Когда обвиняют в том, чего ты не делал, — горы свернешь, чтобы доказать.

— Да не в невиновности дело, — поморщилась я. — Можно было уйти, смириться, начать жизнь заново. Это же не преступление, мне даже штраф не грозил, только лишение статуса. Я бы, наверное, только ради этого и дергаться не стала, не стоило оно того. Просто… вся эта грязь грозила пересмотром дел, да и затевалась, думаю, именно ради этого. А некоторые обвинительные приговоры стоили мне слишком много нервов, чтобы позволить пустить все это прахом! Что?.. — осеклась я. — Вы так смотрите на меня, как будто вспоминаете адрес психиатра… У меня, если что, есть заключение от менталиста, что я здорова, — попыталась пошутить, но, кажется, неудачно, потому что Блак не улыбнулся даже из вежливости. — Я что-то не так сказала?